Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

Он вдруг покачнулся и оперся о мою руку, чтобы не упасть. Дама в черном бросилась к нему. Из последних сил Рультабийль жестом остановил ее и сказал:

– Нет-нет, ничего… Просто я немного устал.

Глава 14

Мешок из-под картошки

Пока по совету Рультабийля господин Дарзак и Бернье ликвидировали следы драмы, дама в черном, поспешно переодевшись, постаралась побыстрее добежать до комнаты отца, прежде чем встанет кто-нибудь из хозяев Волчицы. Перед уходом она посоветовала нам помалкивать и быть благоразумными. Рультабийль тоже откланялся.

Было семь утра, и жизнь в замке и вокруг него начинала пробуждаться. Слышалось протяжное пение рыбаков в лодках. Я бросился на постель и на этот раз крепко уснул, так как валился с ног от усталости. Проснувшись, я несколько минут понежился в приятном полузабытьи, как вдруг, вспомнив события прошлой ночи, вскочил на ноги.

– Нет, «лишний труп» – это невозможно! – воскликнул я.

Да, из бездны перепутанных сном мыслей, из мрачных пучин памяти первой выплыла именно эта мысль: «Лишний труп – это невозможно». И в этом не было ничего странного, напротив. Ее разделяли все, кто так или иначе участвовал в драме, происшедшей в Квадратной башне, и это смягчало ужас перед самим событием, ужас при мысли об агонизирующем человеке, которого засунули в мешок, увезли среди ночи и бросили в далекую глубокую таинственную могилу, где он и умер. Этот ужас вытеснялся другой мыслью – невероятной мыслью о «лишнем трупе». Видение это росло, ширилось и вставало перед нами, огромное, грозное, ужасное. Иные, как, например, миссис Эдит, которая привыкла отвергать то, чего не понимает, упорно отвергали условия задачи, поставленные перед нами судьбой и определенные нами в предыдущей главе; по мере того как на сцене форта Геркулес разворачивались события, эти люди все время возвращались к вопросу о правильности данных условий.

Прежде всего нападение. Как оно было совершено? В какой момент? С каких подступов? Какие мины, контрмины, траншеи, сапы и траверсы – применяя к области мысли термины фортификации – помогли нападающему попасть в замок? Да, в каком месте был атакован замок? Непонятно! А знать это нужно. Это ведь как будто слова Рультабийля: нужно знать? При столь таинственной осаде нападение могло быть совершено везде и нигде. Нападающий молчит, атака развивается бесшумно, враг подходит к стенам на цыпочках. Нападение! Быть может, оно в молчании, а может, и в разговорах. В слове, во вздохе, в шепоте. Оно в жесте, оно может быть во всем, что прячется, а может – во всем, что на виду… Во всем, что на виду и невидимо.

Одиннадцать. Где Рультабийль? Постель его не разобрана… Я поспешно оделся и разыскал своего друга в первом дворе. Он взял меня под руку и повел в большой зал Волчицы. Там я с удивлением обнаружил многих обитателей замка, хотя время завтрака еще не пришло. Господин и госпожа Дарзак тоже были там. Мне показалось, что Артур Ранс держится необычайно холодно. Как только мы вошли, нас приветствовала миссис Эдит, с ленивым видом сидевшая в укромном уголке:

– А вот и Рультабийль со своим другом Сенклером. Сейчас мы узнаем, что им нужно.

В ответ Рультабийль извинился, что собрал всех в такой час; но у него есть столь важное сообщение, сказал он, что он не хотел терять ни секунды. Тон его был настолько серьезен, что миссис Эдит вздрогнула и изобразила детский испуг. Однако Рультабийль невозмутимо заметил:

– Подождите дрожать, сударыня, прежде чем не узнаете, о чем идет речь. Я собираюсь сообщить нечто отнюдь не веселое.

Мы переглянулись. Как он это сказал! Я попытался прочесть по лицам господина и госпожи Дарзак, как они себя чувствуют. Не изменились ли их лица за прошлую ночь? Честное слово, держались они хорошо. Выражение отчужденности исчезло. Что же собирается сообщить Рультабийль? Поскорее бы! Но вот он попросил усесться тех из нас, кто еще стоял, и начал. Обратился он к миссис Эдит:

– Прежде всего позвольте сообщить вам, сударыня, что я решил снять охрану, окружавшую форт Геркулес, словно вторая стена. Я считал ее необходимой для обеспечения безопасности господина и госпожи Дарзак, и вы позволили мне ее организовать по моему усмотрению и, несмотря на то что она вам мешала, отнеслись к моей затее великодушно и, если можно так выразиться, не теряя хорошего настроения.

Этот прозрачный намек на шутки, которые отпускала по нашему адресу миссис Эдит, когда мы организовывали охрану, заставил улыбнуться Артура Ранса и ее саму. Однако ни супруги Дарзак, ни я не улыбнулись: со все возрастающей тревогой мы спрашивали себя, к чему клонит наш друг.

– В самом деле? Вы снимаете охрану с замка, господин Рультабийль? Вы и в самом деле меня порадовали, хотя она мне нисколько не мешала! – воскликнула миссис Эдит с напускной веселостью (напускной испуг, напускная веселость – я находил, что в миссис Эдит вообще много напускного, но – странное дело! – это мне в ней нравилось). – Напротив, – продолжала она, – все это в какой-то мере удовлетворяло мои романтические наклонности. А снятию охраны я радуюсь потому, что, значит, господину и госпоже Дарзак больше не угрожает никакая опасность.

– После сегодняшней ночи это действительно так, – отозвался Рультабийль.

Госпожа Дарзак не сдержала резкого движения, но заметил его лишь я.

– Тем лучше! – вскричала миссис Эдит. – Слава богу! Но почему мой муж и я последними узнаем подобную новость? Ведь этой ночью произошло нечто любопытное? Речь идет, конечно, о путешествии господина Дарзака? Он ведь ездил в Кастеллар.