– Держу ухо востро, – ответил Джинелли. – Как говорят, прикладываю ухо к земле.
– С этим у меня и сейчас проблемы, – сказал Билли, осторожно подыскивая слова. – Они, видишь ли, выходят за рамки юрисдикции. Женщина… ты слыхал о той женщине?
– Да. Говорили – цыганка.
– Верно, цыганка. А у нее – муж. Вот он… устроил мне неприятность.
– Как его зовут?
– Лемке, кажется. Попробую сам утрясти это дело, но просто подумал… если не получится…
– Да, да, конечно, конечно. Ты мне позвонишь. Может быть, я смогу что-нибудь, а может, и не смогу ничего. Может, я решу, что не хочу. Сам понимаешь, друзья – всегда друзья, а бизнес – всегда бизнес. Ты понял, что я имею в виду?
– Понял.
– Иногда дружба и бизнес пересекаются, а иногда и нет. Верно я говорю?
– Верно.
– Этот парень пытается с тобой покончить?
Билли заколебался.
– Ты знаешь, я бы пока не хотел слишком много говорить, Ричард. Дело очень специфическое, необычное. Но в общем-то да, он решил со мной покончить. Очень крепко решил.
– Эй, Уильям, нам надо обсудить это дело прямо сейчас!
Тревога в голосе Джинелли была очевидной. Билли ощутил, как на глаза навернулись теплые слезы, утер их торопливо тыльной стороной ладони.
– Спасибо тебе… Я правда ужасно благодарен… Но все же попробую сам справиться сначала. Я, собственно, даже не уверен, чего от тебя хочу.
– Захочешь позвонить, Уильям, я буду здесь. О’кей?
– О’кей и еще раз спасибо. – Он немного поколебался и спросил: – Скажи мне, Ричард, одну вещь – ты суеверен?
– Я? Ты спрашиваешь старого бандюгу вроде меня – суеверен ли я? Я, знаешь, рос в семье, где моя мать и бабушка и все тетушки только и знали, что славили Деву Марию, молились всем известным и неизвестным святым, завешивали зеркала, когда кто-то помрет, отгоняли злых духов в виде ворон и черных кошек, творили заклинания от дурного глаза. И ты спрашиваешь у меня такое?