— Сын мой, мы не станем смотреть, — обещал Дрекозиус, услышав, в чем проблема. — Мы все отвернемся, так что отринь стыд и соверши то, что должно быть совершено.
— Не вы, — угрюмо ответил Мектиг. — Боги. Они увидят.
— И че?! — изумился Плацента. — Вот ты странный, тля.
— Боги не должны этого видеть, — упрямо поджал губы дармаг.
— Сын мой, но что же, ты считаешь, что боги видят тебя только когда ты под открытым небом? — елейно улыбнулся Дрекозиус. — Отчего ты столь худого о них мнения? Неужели в твоем представлении боги восседают где-то на облаках и смотрят на нас сверху? Неужели ты веришь, что достаточно зайти под крышу, чтобы укрыться от их взора?
— А что, нет?! — заморгал Мектиг.
— Разумеется, нет, сын мой. Спрячься хоть за тысячей стен, завернись хоть в тысячу одежд — от божьего зрака ты не укроешься. Боги видят все.
— Че, вообще все? — заинтересовался Плацента. — Даже как люди пехаются?
— Ну конечно.
— Тля, хорошо им живется… — позавидовал полугоблин.
Мектиг после этого стал еще более подавленным. Он действительно всю жизнь считал, что боги видят его, только когда он под открытым небом. А поскольку лично он не хотел бы смотреть, как справляют нужду другие, то и богов от этого зрелища благородно избавлял.
Но… если они видят его всегда… как же тогда?..
— Не печалься из-за сущеглупостей, сын мой, — жалостливо сказал Дрекозиус. — Задумайся над тем, что людей и других индивидов в мире миллиарды, а богов всего двадцать шесть. В то время как ты сидишь в отхожем месте, великое множество других существ занимаются гораздо более интересными делами. Зачем же богам смотреть именно на тебя? И даже если им вдруг захочется увидеть, как кто-то удобряет почву — в конце концов, пути богов неисповедимы, — миллионы индивидов делают это одновременно с тобой, и наверняка многие делают это интереснее.
Мектиг нахмурился, осмысливая услышанное. А Плацента восхищенно присвистнул:
— Тля, да ты, ярыть, мудрый, святоша!
Когда окрыленный новыми знаниями дармаг закончил свои дела, искатели снова двинулись в путь. Отец Дрекозиус окончательно смирился с тем, что ходок из него никудышный, и решил ехать на вехоте. Подстраиваясь к обстановке, демон обратился в собачьи нарты, и жрец улегся на дно, закутавшись в одеяло.
Мерзнущая Джиданна охотно бы присоединилась, но в нартах было тесновато и ей пришлось бы плотно прижаться к Дрекозиусу. Это не так уж и плохо с одной стороны — тепла от толстяка исходит много, — но похотливый жрец наверняка начнет лапать и ерзать.
Джиданна терпеть этого не могла.
А дорога становилась все труднее, все ухабистее. Ветер дул прямо в лицо, обдавая снежной крупой, и светящийся луч экслибриса был уже почти не виден. Ледниковый покров здесь истрескался, и приходилось зорко глядеть под ноги. Один неверный шаг — и ухнешь в пропасть.
Еще дальше вздымались скалы. Голый камень, слегка припорошенный инеем. Меж ними струились холодные языки ледников, уходящих еще выше, к громадинам далеких гор.