А если он психически болен и нападет на меня, будет истязать? Несколько минут я сидела и не двигалась. Потом оцепенение начало отступать. Время шло, а он не приходил, и я все же встала с постели, прошлась по комнате, разглядывая вычурную мебель. Постояла у зеркала величиной во всю стену, подняла голову и увидела полностью зеркальный потолок, и я отражаюсь в нем полностью. Жалкая и маленькая.
Опустила голову и посмотрела на шкафчик, стоящий ближе к окну. На нем красовалась свежая газета. Протянула руку и взяла ее, поднесла к лицу.
«Тамерлан Дугар-Намаев, известный всем как Хан, был выпущен под залог из тюрьмы. Вопреки всем слухам о его смерти.
Каким образом судья дал добро на его освобождение остается загадкой. Человек, который не ставит чужую жизнь ни во что, который сам лично ломает людям хребты и черепа, как яичную скорлупу, избивает, доводит до состояния комы, нарушая все правила, не должен возвращаться в цивилизованное общество.
Помешанный на грязи, извращенном сексе, состоящий в монгольской группировке, кровожадный и беспринципный зверь, должен был сидеть за решеткой до конца своих дней. Но все знают, что в нашем мире все решают связи, деньги, власть и мафия…»
Я опустила взгляд на снимок на нем Хан стоял голой татуированной спиной к фотографу, его кулаки были сжаты и обмотаны кровавыми тряпками. Судорожно сглотнула и опустила газету. Монгол… Вот что это за язык. Монгольский. И показалось что я где-то уже слышала его имя. Но где?
Меня обуял ужас. Зачем я ему? Такой человек наверняка мог купить себе любую женщину. И это имя… я повторила его про себя несколько раз. Красивое. Конечно же знакомое и громкое. Но оно вызывало такой же страх, как и его хозяин.
Я вернулась на постель. Так и сидела на краешке в ожидании. Не раздеваясь. Мне надо было осмыслить, понять, что именно со мной произошло и как с этим жить дальше…, а точнее, как среди всего этого выжить. О Паше вспоминать больно, так больно, что внутри все обрывается… Он ведь действительно меня продал. А я, а я была ослеплена своей дурацкой любовью настолько, что ничего не замечала…
Прилегла на краю, подобралась вся, обняла колени руками и закрыла глаза. Я не собиралась спать, но меня отключило мгновенно. Я была слишком уставшей, потрясенной и выжатой эмоционально. Проснулась от ощущения чьего-то присутствия, тут же все тело окаменело от напряжения. Хан находился в комнате. Он был раздет до пояса и стоял возле камина, в котором потрескивали дрова. Огонь отбрасывал блики на темные стены, отсвечивал на контуре его сильного тела. Мне было видно его лицо сбоку. Четко вырезанный профиль, подсвеченный оранжевым. И от этого все черты казались еще более резкими, грубыми.
Влажные черные волосы лоснились и блестели. Узкие глаза сощурены и отблески пламени пляшут в черных безднах. Он меня как будто не слышал и не видел. Не шевелился, погруженный в какой-то транс. Каменная глыба, жуткое изваяние, вросшее в пол. Все мое тело сковывало суеверным страхом рядом с ним. Какая-то невозможно мощная первобытная сила скрывалась в этом человеке, бугрилась у него под кожей, растворялась в ауре, наполняя воздух искрящейся насыщенностью. И я, как и в нашу первую встречу, ощущала дрожь во всем теле.
Хотелось сорваться с места и бежать как можно дальше, выпрыгнуть в окно, скатиться по лестнице. Но я, как и на свадьбе смотрела на него и не могла отвести взгляд, как завороженная, как под гипнозом. Я не знаю зачем встала с постели и сделала несколько шагов по направлению к нему. Совершенно неожиданно Хан обернулся, схватил меня за горло, поднял на вытянутой руке и силой тряхнул. Бездна сверкнула огненной магмой, обожгла до мяса, вызвав панический ужас. Он пронес меня через всю комнату и опрокинул на постель навзничь. Скованная страхом, не понимающая чем сейчас вызвала такую ярость, я молча смотрела ему в глаза.
— Никогда не подходи ко мне сзади!
Совершенно спокойным голосом, хрипловато-тихим. И жуткие глаза кажется совершенно без зрачков. От них становится так холодно и так тоскливо. В них появляется какое-то безумие… он смотрит и кажется я умру только от одного этого взгляда.
Смотрел-смотрел. Склоняя голову то к одному плечу, то к другому и вдруг схватил меня за волосы, заставив запрокинуть голову.
— Сука! Я же убил тебя! Ты еще живая?
Дернулась, пытаясь вырваться, но его пальцы сдавили мое тело так сильно, что мне стало страшно пошевелиться. Рука сжала горло с такой силой, что казалось он меня сейчас раздавит. Я все же начала вырываться, и с глаз потекли непроизвольно слезы.
— Не… надо… вы …обещали… не убивать…
Смотрит остекленевшим взглядом, сдавливая, обездвижив сильными ногами, зажав мое тело между ними. И мне жутко от того, что он не в себе. Я это вижу.
— Сукаааа! Продажная, грязная сука!
Вот и все. Я сейчас умру. Он меня раздавит или задушит.