– Если можно, капучино, – попросила гостья и тут же добавила: – Но и эспрессо тоже прекрасен. А если к нему найдутся сливки, то вообще праздник.
Аля встала и пошла к столику, который в нашей рабочей комнате выполнял роль кухни.
– Спасибо, что нашли Рени, – начала благодарить нас Ксения. – И как вам только удалось? Паспорта при ней не было, он дома. Ох, не нравилась мне история с ее работой, просила ее: «Заинька, ну зачем тебе прикидываться актрисой?» Она отвечала: «Ксю, мне хочется жить, а не прозябать. Счастье, что приняли, да еще в такое место! С окладом хорошим». Вот это меня больше всего и напрягло. До сих пор девочке предлагали должность курьера или дежурной на ресепшене. Иногда ей удавалось устроиться в те места, где соискателей проверяют без ажиотажа. Анкету посмотрят и берут. Ну кто пойдет на крохотный оклад в убогий фитнес, который гастарбайтеры используют как душевую? Сообразили, хитрецы, что им дешевле контракт приобрести, чем платить за каждый поход в баню. Такую служащую под лупой не изучают, денег ей крохи платят. К сожалению, с диагнозом Ренаты…
– Чем болела ваша сестра? – задала я вопрос, который вертелся на языке.
Ксения посмотрела на Димона.
– Это вы эксперт, который обо всем догадался.
– Нет, – возразил Коробок, – я обладаю другими талантами. Ваш герой – Эди!
Старичок помахал рукой.
– Я здесь. У меня много друзей среди тех, кто занимается постмортальными исследованиями, поэтому удалось получить полный отчет о жертве ДТП. Первое, на что обратил внимание, – раздражение на запястье руки, как от плотно сидящего браслета, прямо в обхват. Обычное украшение, как правило, столь сильно не затягивают. Вот медицинский браслет носят подобным образом. Он есть у тех, у кого может случиться приступ эпилепсии, у диабетиков – короче, у людей, которые могут потерять сознание и упасть на улице, или начать вести себя так, что их примут за пьяных, отвезут не в больницу, а в вытрезвитель. Еще я узнал, что у женщины стояла помпа, такие сейчас есть у больных сахарным диабетом. Но у Ренаты лекарство оказалось другое, его выписывают людям с проблемами по линии психиатрии.
Эди оперся ладонями о стол.
– Я удивился – впервые услышал о подобном методе лечения таких больных. Заинтересовался вопросом и через некоторое время вышел на доктора наук, профессора Ксению Федоровну Блюменгуртен. Она сразу сказала…
– …что, скорее всего, речь идет о моей сестре Ренате Ильиничне Леоновой. Мать у нас одна, отцы разные, – быстро перебила Эди посетительница.
– Так чем болела Рената? – задал Димон тот же вопрос, что и я.
– Некоторым людям не следует заводить детей, – поморщилась профессор, – даже если только один из пары со странностями, велик риск рождения нездорового ребенка. А уж когда два таких человека соединяются… Тут прямо каюк! И отец, и мама Рени… они…
Ксения хлопнула ладонью по столу.
– Хорошо, попробую рассказать. Но сразу предупреждаю: история плохая, надеюсь, она из этих стен не вытечет.
Я молча кивнула, гостья завела рассказ.
Глава двадцать вторая
Ксения не помнит своих родителей. Ее воспитывала Антонина Васильевна Блюменгуртен, бабушка по линии мамы. Она часто рассказывала внучке, что ее предков привез в Россию много лет назад князь Трубецкой. Вроде он занимался врачеванием. И уж так повелось, что все родные Антонины Васильевны доктора, а она сама – прекрасный гинеколог.
Родители маленькую Ксюшу особо не волновали. Она знала, что у нее есть мама и папа, они работают в Африке, лечат там больных деток. Почему пара не возвращается в Россию, малышку не интересовало. Любимая бабулечка с успехом заменяла и отца, и мать. Денег у Блюменгуртен хватало, в большой квартире у внучки была просторная комната. Летом ребенка вывозили на море, потом малышка жила на благоустроенной даче. Ксюша прекрасно училась, окончила школу с медалью, легко поступила в институт, где Антонина Васильевна заведовала кафедрой.