Ветки кизила

Домашние знали, что этот сундук был оставлен Таиру-ага на временное хранение его земляком, совершающим хадж. Но прошло уже много лет, а земляк все не возвращался, и никому в голову не приходила мысль о его возможной кончине в священных землях.

После того как Таир-ага запирался у себя в комнате, он открывал сундук и начинал раскладывать вещи: деньги в деревянную чернильницу, еду — в бумажный пакет, а прочее, что может пригодиться в хозяйстве, — куда придется.

Если ему попадался рваный носок или сломанная игрушка, он отправлял их в специальную корзину или же выбрасывал.

Чего только не было в сундуке хаджи: сигареты, спички, пакетики со свечами, мыло, тетради, катушки ниток, разнообразные иголки, ручки, бутылочки с чернилами, конфеты, чай, молотый кофе, оливки, рыбные консервы и даже лампочки… На самом верху стояли весы и жестяная коробочка, заменяющая кассу.

Ввиду того, что места было мало, все вещи приходилось весьма тщательно укладывать.

На самом деле сундук хаджи был не чем иным, как тайной бакалейной и галантерейной лавкой Таира-ага. В течение восьми или десяти лет нянька вел в доме хоть и подпольную, но весьма честную торговлю.

Бывало, окликнут Таира-ага с лестницы: «Дорогой… хозяйка требует травяной чай за пять курушей, и дает два куруша сверху», или: «Не сочти за труд, купи-ка наждачной бумаги в лавке, только детям ее не давай». Тогда Таир-ага сначала заходил к себе в комнату, находил в сундуке требуемую вещь, заворачивал ее в оберточную бумагу и клал в карман, потом выходил на улицу и, отдохнув немного на завалинке, возвращался домой.

Эта торговля начиналась так. Известно, что в доме царила анархия, каждый был сам по себе… К примеру, хозяйка посылала няньку в лавку купить конфет. Как только бедняга приносил конфеты, она говорила: «Ох, Таир-ага, у нас закончились свечи, пойди-ка принеси мне пару штук». Как только старик возвращался со свечами, то в дверях «случайно» сталкивался с кем-то из зятьев: «Нянька, я опять забыл купить сигарет, будь так любезен, сбегай-ка в табачную лавку».

Через десять минут кто-нибудь из женщин требовал купить шелковых ниток или сходить в аптеку за соской для ребенка.

Когда нянька, шмыгая носом, наконец возвращался к себе, он слышал, как дети кричали наверху: «Мы хотим конфет и кишмиш», и как бабушка отвечала им: «Потерпите немного, сорванцы… Вот придет нянька — я скажу ему, чтоб купил».

Иногда няньке становилось совсем невмоготу: «Я что, дитя неверного? Разве вы дали мне жизнь? Разве вы не боитесь Аллаха? Вы бы посылали меня в лавку без конца. Где ваш разум?.. Только и слышу от вас: купи то, купи это… У меня уже ноги отваливаются!» — громко возмущался он.

Когда он так кричал, какая-нибудь из барышень спускалась к нему и утешала, поглаживая его бороду:

— Не расстраивайся, нянюшка… ты прав… Тебя очень утруждают… Смотри, разве я утомляю тебя понапрасну? Если раз в сорок лет я буду занята чем-то очень важным — тогда другое дело… К примеру, сейчас. Эти проказники снова украли мои заколки… Если бы ты ради уважения ко мне сходил в лавку… Нет-нет, так быстро не надо… И заодно купи еще белых плетеных ниток, а?

Нянька открыл в своей комнате потайную лавку не с целью наживы, а для того, чтоб избавиться от бесконечных хождений туда-сюда.

Поначалу его ассортимент был довольно небольшой: спички, сигареты, сахар, шпильки, иголки для шитья, конверты и бумага для писем и некоторые другие вещи, необходимые в хозяйстве, которые домашние просили купить чаще всего. Он продавал их по той же цене, по которой покупал, и вся его прибыль состояла в том, чтобы не бегать на рынок попусту по сто раз на день. Однако со временем Таир-ага решил, что надо подумать о выгоде. Например, спички и карандаши он теперь продавал поштучно, конверты, бумагу и свечи — пачками. Если кофе, сахар или мыльные принадлежности дешевели, он продавал их по цене того времени, когда покупал, то есть дороже, чем в лавке или бакалее, и это приносило няньке небольшую прибыль. Но если цены превышали рыночные, это касалось уже совести и порядочности продавца, но такое случалось нечасто. В конце концов накопления няньки стали увеличиваться с каждым годом. Хотя у этой знатной семьи деньги не переводились, тем не менее нянька знал, что если наступят тяжелые времена, то ему придется хуже всех. Так почему бы тогда не подстраховаться?

Да и вообще, денег много не бывает. С каждым днем нянька находил все новые и новые источники прибыли.

Например, нашел он место, где дешево продавали битые сливы и бумажные веера, а потом тайком устроил для детей настоящее цирковое представление: жонглировал сливами и веерами. Однажды не только дети, но и взрослые, и прислуга почувствовали запах щербета. Во всех джезвах и чайниках готовилось лакомство, дети потихоньку потянулись за сладостями. Хозяйка дома, несмотря на всю свою проницательность, так и не смогла определить, кто это устроил.

Несмотря на то что Таир-ага не любил упускать прибыль, он вместе с тем нашел выход, как продавать некоторые вещи по дешевке или даже отдавать бесплатно.

Результатом домашней анархии было нанесение ущерба: купленную сегодня совершенно новую игрушку дети или ломали, или забрасывали в такой дальний угол, что не могли найти, и требовали новую. Каждое утро выметались и летели в корыто для отходов куча несгоревших спичек, заколки, иголки, карандаши и даже наперстки. Из открытых окон выбрасывали писчую бумагу, а женщины резвились в саду, бросая фундук и фисташки друг в друга. Хозяйка дома уже много раз говорила прислуге не оставлять обмылки в умывальнике, потому что это привлекает крыс, но все бесполезно.

Нянька никак не желал примириться с этим беспорядком. Каждый день он ворчал и, скрепя сердце, собирал выброшенные вещи, чистил и ремонтировал игрушки, снова складывал в коробок несгоревшие спички, расправлял и складывал выброшенную бумагу и конверты и потом продавал их снова, получая уже стопроцентную прибыль.