Павел, подбоченившись, прошёл пару раз по помещению.
На нём не было видно ни малейшего сомнения. Лицо немного больше сморщилось от мысли, чем от заботы. Он не потерял присутствия духа.
Потом он кивнул ксендзу Шчепану, его и несколько избранных духовных лиц выводя в боковую комнату.
Для будущего епископа эта комната была довольно странно убранна.
Действительно, на столе лежала одна большая книга и несколько поменьше, стояло распятие – но на стенах торчали оленьи рога, а на них висели трубки, колчаны, охотничьи копья и мечи. Недалеко от Библии с нарисованными картинками был забыт недопитый кубок и платок, обшитый узорами, точно женский.
– Нельзя дойти простой дорогой, – произнёс Павел, собирая вокруг себя духовных лиц, – но нужно искать объездных путей. И на охоте зверя зачастую нужно окружать сбоку!
Что предпринять? Пусть капитул разорвётся! Пусть разойдётся! Пусть открыто выступят те, кто против меня.
– А что из того? – спросил ксендз Шчепан.
– Послушайте-ка, – холодно начал Павел. – Вы, ксендз Шчепан и ксендз Вышон, должны меня предать и дать себя обратить. Да! Горлопаньте против меня! Прошу! И горячо! И без меры! Говорите, что такой и сякой, без чести и веры! Не щадите! Найдёте, чем мне бросить в глаза!
Сказав это, он пренебрежительно усмехнулся и продолжал дальше:
– Когда выбор станет невозможным, дойдёт до назначения арбитров, потому что иного способа нет. Вы в капитуле имеете вес и авторитет, должны сделать так, чтобы в награду за педательство меня – выбрали вас. Остальное говорить вам не нужно!
Этот план, так смело очерченный, всех сильно удивил.
Ксендз Шчепан даже долго молчал.
– Захотят ли нам поверить, когда против вас повернём? – проговорил он.
– Это ваше дело! – воскликнул Павел. – Завтра вы должны резко высказаться против меня, и мутите так, чтобы ни до какого выбора не дошло. Измучаются вконец! Столица не может долго пустовать. Согласятся на арбитров! Согласятся!
И он смеялся, поглядывая на слушателей.
– Нужно оттягивать, не гнать, – добавил он, – разрывать, смешивать ряды. Пусть капитул так разделится, поссорится, чтобы уж иного спасения не было, только в арбитрах.
Брошенная мысль явно укоренилась в головах деятелей, начали живо диспутировать. Павел слушал, глядя на них сверху.
Каким взором! Если бы кто-нибудь из них понял этот взгляд, объявлющий пана и самого ужасного деспота!
– Мне не срочно, – добросил он, дав им выговориться. – Мы ждём папского легата, тем временем я поеду ему навстречу, чтобы приманить его на свою сторону. Остальное сделается само. Сопротивление этих людей мы не сломаем иначе, как отсрочкой. Пусть выбор откладывается.