Стременчик

Слуга, увидев это, побледнел как труп, едва мог, пряча их в другое место, сказать Коттанерин:

– Ради Бога, старайтесь, чтобы нам хватало света! Свечи нужны!

Он и старая Хелена, хотя не отказались от мысли выкрасть корону, брались за это очень неловко, но, может, именно поэтому никто их ни в чём не подозревал.

Была это суббота, канун перед масленичным воскресеньем. У Коттанерин была для услуг старая баба из замка, которая на немецком языке ничего не понимала, была толстая и ограниченная. От той она требовала, чтобы принесла много свечей, потому что вечером ей нужно прочитать очень длинные молитвы. Но, достав свечи, Коттанерин, неспокойная и трусливая, поступила с ними так, как её товарищ с напильниками: куда-то их спрятала, забыла и найти их не могла.

Казалось, всё складывалось хуже некуда.

Девушки очень долго паковали своё тряпьё и в конце концов Коттанерин была вынуждена приказать им как можно скорее ложиться спать. К счастью, уставшие, они легли в другой комнате и вскоре заснули. Прислуживающая баба легла в комнате Коттанерин, но этой она не опасалась, потому что знала, что спит крепко.

Приближалась ночь. Наконец Магиар, который собирался достать корону, подошёл потихоньку к двери часовни и постучал. Ожидающая его Хелена встала, отворила ему и закрыла за ним дверь. Она могла перепугаться, потому что он вёл с собой подговорённого батрака, о котором вовсе не знала. Он ей ручался, что тот поклялся молчать.

Сперва начали искать свечи. Увы! Они были так хорошо спрятаны, что Коттанерин в отчаянии вовсе их найти не могла.

Тем временем пели петухи.

Её охватил непередаваемый страх. Без света и шагу было сделать невозможно. Поэтому она должна была заново отправить помощников, старуху, крепко спящую бабу, разбудить, послать её снова за свечами и ждать ждать потом, когда она уснёт.

Время летело. Чтобы достать корону, сломать несколько замков, прицепить новые, времени было нужно много. Баба нашла свечи, принесла их, легла, уснула. Магиара впустили снова, зажгли свечи, он взял принесённые замки и пилки, а вдобавок маленькую печать королевы, чтобы, отворив главную дверь сокровищницы, завязанную платком, заново снабдить её печатью.

Пошли за короной, сняли платок, перепилили первый замок, два помощника вошли в комнату, ведущую в сокровищницу. Но перепиливание и отрыв не обошлось без шума, а в замке люди, занятые сбором в дорогу, ещё не спали.

Ходила стража. Казалось, что, возможно, они чудом оглохнут и, услышав шум, не прибегут. Свет в окнах также выдавал. Коттанерин в неописуемой тревоге каждую минуту, каждую секунду ожидала, что их обнаружат и схватят. Ни она, ни её помощники не могли выдать королеву, поэтому их ждало наказание за грабёж государственного сокровища. Смерть!

А когда преступление было таким дерзким, наказывали такой смертью, чтобы виновник страдал; правосудие было жестоким.

Немка от страха встала на колени молиться, прося Бога, чтобы ради любви к королеве помог ей, бедной, и спас её.

Если ей придётся погибнуть, чтобы сжалился над её душой…

Среди этой умилительной молитвы, в ночной тишине, прерываемой только доходящим из сокровишницы стуком, вдруг немка возле самых дверей услышала тяжёлые шаги вооружённых людей и лязг оружия. Уже только ждала, когда выломают дверь. Не зная, что педпринять, она хотела бежать предупредить помощников, чтобы остановились; но ей пришло в голову сперва приблизиться к двери, от которой доходил до неё шум.

Затем шум прекратился, снова сделалось тихо.

Коттанерин была очень убеждена, что следствием этого шума были призраки и страх, она снова упала на молитву, давая обет совершить босой паломничество к Марии-Зелл, к чудесному месту, и пока не исполнит этот обет, все субботы, в память этой, спать без перины, благодаря Бога и Богородицу за спасение и заботу.

Затем во время молитвы за другой дверью, со стороны комнаты, в которой спали слуги королевы, послышался такой же лязг и шум.