Стременчик

Она знала, что доверить это никому не могла, потому что никто бы не потакал этой дикой и отвратительной мысли, однако Соньке казалось, что должна была работать для обеспечения сыну великого могущества, и в тишине не переставала интриговать в Венгрии и Чехии.

Её предприятие покрывала самая строгая тайна, а Грегор из Санока, осуждения которого королева боялась, так же мало знал о том, как и другие, потому что ему ничего не говорили.

Сонька, зная, что он был верен ей и королю, был умным и ловким, пользовалась им только как инструментом, когда нужно было отвезти письмо или предназначенные для Венгрии и Чехии деньги.

Чрезвычайно деятельная, королева умела молчать, а сыновей так приготавливала к слепому послушанию ей, что ни малейшего сопротивления с их стороны ожидать не могла.

Её власть над детьми была безграничной. Король Владислав, хоть подрастал и вскоре должен был стать совершеннолетним, при матери чувствовал себя только мальчиком.

Невидимая рука государыни двигала на дворе всем, придавало направление, удаляла и привлекала людей. Своих детей она ловко умела готовить к тому, что должны были выполнять её замыслы; пробуждала в обоих большие амбиции, жажду славы и власти.

Присмотревшись к правлению Ягайллы, который сам собой мало или ничего не делал, она старалась закалить их характеры, чтобы никому не дали собой командовать.

С Владиславом, мечтательным рыцарем, дело шло у неё успешно, когда подстрекала его к войнам и захвату, но такой от него энергии, какой требовала, добиться не могла. Как Ягайлло, он был добрый, мягкий, щедрый… Рядом с мужеством, которое уже в мальчике было самозабвенным и неудержимым, Владислав имел почти женское сердце. Нуждался в любви, не старался, чтобы его боялся кто-то другой, кроме врага на поле битвы.

Казимир, также обещающий быть мужественным, казался более склонным к закалке и был больше в себе замкнутым.

Грегор из Санока, который общался с ними, согласно указаниям королевы, должен был оказать на них обоих влияние.

Неохотно удаляла его Сонька от детей даже на короткое время, но где нужно было сохранить тайну, привезти какое-нибудь слово, которое по дороге ничьему уху достаться не должно было, там приходилось ехать магистру Грегору.

Поэтому и теперь исчез он из Кракова и никто не мог сказать, куда он направился.

Как раз, когда Збилут его поджидал, напиваясь в пивнушках и угрожая брату, Грегор был на пути в Венгрию.

Судьбе было угодно, чтобы в какой-то ночной ссоре с негодяями, с которыми сцепился Збилут, он не был побит, но противников своих покалечил. Схваченный с картёжниками уже не первый раз, он попал в городскую тюрьму, и там его нашёл Гроховина.

Тот, зная уже хорошо человека, и зная, сколько мучений причинил Грегору, он постарался о том, чтобы его без излишней огласки попросту вымели из города.

Напрасно недостойный человек взывал к магистру брату и к королеве; поскольку уже не единожды был под подозрением, вывезли его прочь за город, а Збилут знал, что его ждало, если, несмотря на запрет, будет схвачен.

Когда, исполнив свою миссию, вернулся магистр Грегор в Краков, брата уже там не застал. Фрончкова, которую беспокоил этот разбойник, и с рада была видеть его изгнанным, знала об этом. Грегор появился у неё и от неё услышал о том, чем был обязан Гроховине…

Он, возможно, был бы рад избавиться от бремени, но честным сердцем он отболел эту потерю. Старый отец, который, как Збилут ему рассказывал, до сих пор не простил побега, и этот неисправимый бездельник, составляли всю его семью. Он чувствовал себя сиротой.

Винсент Кот из Дубна, который был при королевиче учителем, перешёл в канцелярию, это его отрывало от молодых воспитанников, поэтому большая тяжесть падала на Грегора из Санока. Ему приходилось почти неотступно сопровождать короля и разделять с ним его развлечения и занятия.

Молодые Тарновские, Амор и Гратус, бывшие ученики, также находились при дворе. Всем им, не исключая Казимира, Грегор сумел понравиться и привлечь их на свою сторону, хотя никакой лестью этого не добивался.