Стременчик

– Езжайте, но надолго там не оставайтесь. Выполните посольство быстро. Когда потребуете, святой отец быстро даст вам отставку. Я на вас здесь рассчитываю. Вы мне нужны при Владиславе, а кто знает, – шепнула она таинственно, – может, и ещё где-нибудь. Где-нибудь! – повторила она с ударением. Вы не пожалеете о вашей службе у меня.

Грегор поклонился, а королева через минуту проговорила, глядя на него, зная, какое это на него произведёт впечатление:

– Приход в Величке, по-видимому, вакантен. Я постараюсь, чтобы вам его дали. Он будет вашим, но пока молчите.

Взволнованный Грегор поцеловал руку королевы, которая живо повторила:

– Скорее возвращайтесь, здесь у меня нет никого, кому бы я вполне могла бы довериться.

Она хотела говорить отчётливей и слегка колебалась.

– Я не жалуюсь на предательство, – продолжала она дальше, – но не всё, что я делаю, я хотела бы разгласить перед светом и даже перед теми, что, как епископ, добра мне желают.

На лице королевы Соньки блеснул мимолётный лучик гордости и веры в себя.

– Я женщина и по-женски делаю то, что другие по-мужски, может, другим способами, отличным от моего, хотели бы это получить. Будет видно, кому больше повезёт!

Королева немного иронично улыбнулась и немедленно вернулась к обычной серьёзности.

– Езжай, раз нужно, – сказала она, – потому что епископу отказать не можете, но помните, что скоро вам следует возвратиться, если хотите мне служить. О приходе в Величке не говорите никому, я вам его обещаю и он будет ваш.

Это был день, когда Грегору не дали отдыха. Епископ Збышек вызывал его к себе. Путешествие в Италию было решено.

Писали письма к папе, епископ давал устные инструкции.

Византийский собор и все споры и трудности, какие он вызывал, были главной причиной посольства. Дело польского костёла, назначение кафедр также представляли важные задачи, которые епископ Збышек хотел решить авторитетом апостольской столицы.

Всё это должен был представить в Риме Грегор из Санока, но для него Падуя и Болонья, сокровища, которые надеялся раздобыть, больше манили к этой экспедиции.

Как все умы с предчувствием и убеждением, что науки не смогут добиться прогресса, пока не примут наследство древнего мира, Грегор из Санока в древних писателях видел руководителей возрождения и будущего. Вместе с ними также другие ученики начинали поиск потерянных памятников. С них говорил как бы давно замолчавший голос, который должен был стать девизом прогресса.

Может, в эти минуты пробуждения почтения к языческим писателям и мудрости, поклонение им было преувеличенным, может быть, оно с трудом согласовывалось с христианской наукой, но в убеждении этих первых искателей, разгребающих мусор, добывающих щедевры, погребённый мир должен был объединиться с живым, а внуки – узнать праотцов.

С этим горячим стремлением к свету Грегор из Санока, о цели путешествия которого мало кто был осведомлён, выезжал из Кракова.

Король Владислав до сих пор о нём не знал. Не говорила ему о нём мать, епископ не находил нужным вводить его в курс этих дел.

Молодого пана воспитывали по-рыцарски, разрешали ему развлекаться с ровесниками, но заранее не обременяли его запутанными делами страны. Епископ ставил его в известность только о главных событиях и объяснял ему их так, чтобы усвоил его мнение и советы.