Из-за акцента на самосовершенствовании и «инвестициях в себя» любая забота может казаться утомительной активностью, поскольку она требует вложения усилий во что-то другое, помимо нас самих.
Хотя нельзя отрицать, что есть определенные формы ухода и заботы, которые могут забирать силы, тем не менее подобная деятельность связана с важными наградами, которые мы получаем на нейрохимическом уровне. Чувство спокойствия и удовлетворения, сопровождающее взращивание, пестование и заботу, приносит пользу как дарящему, так и получающему. На это повлияли очевидные эволюционные причины. Антистрессовый и антидепрессивный эффект этих приятных ощущений возникает благодаря действию «гормона доверия и привязанности» окситоцина и высвобождению бета-эндорфинов – естественных опиоидов мозга. «Это мне так помогает, – утверждает Грейс. – Это совершенно новое чувство. Пока я там, я словно нахожусь в другом мире».
Это ощущение «другого мира» связано не только с переживаниями, обусловленными взращиванием и заботой, но и с успокаивающим эффектом погружения в природу, а также деятельностью в кругу единомышленников – посадкой, сбором урожая, совместными трапезами. Подобный проект в какой-то степени воспроизводит простую общинную жизнь на земле, которая была свойственна нашему виду на протяжении большей части его существования. Грейс посещает садоводческий проект раз в неделю, и благодатное чувство, которое она испытывает там, остается с ней в течение нескольких последующих дней. Если, находясь дома, она начинает чувствовать беспокойство, то возвращается мыслями в сад; полезно даже просто думать о своем «безопасном убежище». «Как будто теперь у меня в голове появилось спокойное место», – говорит она. Теперь женщина может без труда самостоятельно добраться до местного магазина и даже начинает заниматься другими делами, для которых требуется куда-то выбраться. Когда я разговаривала с ней, она только что записалась на второй курс. У нее не было сомнений в том, насколько это помогло ей. «Это 11 из 10», – сказала она мне, хотя я и не просила ее давать оценку своему опыту в проекте.
Идея о том, что сады и природа в целом могут помочь людям вернуться к безмятежной жизни и даже исцеляться от психических заболеваний, впервые прозвучала в Европе в восемнадцатом веке[39]. Именно тогда такие реформаторы, как британский врач Уильям Тьюк, развернули кампанию против ужасных условий и жестокого обращения, которым обычно подвергались психически больные. Тьюк верил, что сама окружающая среда может быть целебной, и в 1796 году в сельской местности недалеко от Йорка построил приют, известный как «Убежище» (или «Ретрит»). Вместо того чтобы держать пациентов «в ежовых рукавицах», им разрешали свободно бродить по территории или предлагали различные формы полезных работ, включая садоводство. Задуманный как «тихая гавань, в которой потрепанный баркас может найти безопасный причал и все необходимое для починки»[40], подход к лечению в «Убежище» был основан на доброте и уважении человеческого достоинства. Вскоре вслед за этим последовала эпоха, когда приюты стали строиться в парковых зонах, с садами и теплицами, где пациенты могли проводить часть дня, выращивая цветы и овощи.
В 1812 году по другую сторону Атлантики Бенджамин Раш, американский врач, бывший одним из отцов-основателей Соединенных Штатов, опубликовал руководство по лечению психических болезней. В нем он отметил, что пациенты с психическими заболеваниями[41], которые работали на территории приюта, рубя дрова, разводя костры и копаясь в саду в счет платы за свое лечение, часто выздоравливали быстрее остальных. И напротив, у людей с более высоким социальным статусом наблюдалась тенденция «влачить свое существование в стенах больницы».
Даже в двадцатом веке многие психиатрические лечебницы продолжали иметь большие огороженные сады, в которых пациенты выращивали цветы, фрукты и овощи, использовавшиеся в больнице.
В 1950-х годах методы лечения психических заболеваний радикально изменились благодаря появлению новых и мощных лекарств. Основное внимание сместилось в сторону медикаментозного лечения, а роль окружающей среды свелась к минимуму, в результате чего у нового поколения построенных больниц практически отсутствовали зеленые насаждения вокруг.
Мы вернулись к исходной точке. Уровни депрессии и тревоги возросли, стоимость лекарств увеличивается. Это, в сочетании с растущим количеством доказательств благотворного воздействия природы, придает садоводству и другим формам ухода за зелеными насаждениями новый импульс. Социальные назначения[42] – это недавно предложенная инициатива[43], которая позволяет врачам общей практики назначать пациентам курс садоводства или упражнений на свежем воздухе вместо лекарств или параллельно с их приемом. В наши дни политика Англии в области здравоохранения направлена на то, чтобы такого рода общественные инициативы стали более распространенными. Врач общей практики Уильям Берд[44], который был соредактором недавно опубликованного Оксфордского учебника по окружающей среде и общественному здоровью (
Терапевтическое садоводство обычно основано на принципах органического земледелия. Основное внимание уделяется рациональному землепользованию и экоустойчивости, а также психологической устойчивости, которая достигается за счет предоставления людям того, что им нужно для внутреннего роста. Когда британская благотворительная организация
Результаты исследований, проведенных за последние несколько десятилетий[48], показали, что садоводство повышает настроение и самооценку, а также помогает облегчить депрессию и тревогу. В этих исследованиях приняли участие люди, сознательно выбравшие работу в саду, а значит, они не соответствуют самым высоким стандартам клинических испытаний, где пациентов случайным образом распределяют на тот или иной вид лечения[49]. Однако недавно группе датских исследователей удалось преодолеть эту проблему. В их исследовании пациенты с диагнозом «стрессовое расстройство» были произвольным образом распределены по двум разным группам.
Одна группа прошла хорошо зарекомендовавший себя десятинедельный курс когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), в то время как другая группа приняла участие в равной по длительности программе по садоводству. Десять недель садоводства по несколько часов в неделю – это не так уж много, но даже за такой короткий период эти занятия дали те же положительные результаты, что и хорошо научно обоснованная программа КПТ. Исследование, опубликованное в британском журнале по психиатрии в 2018 году, стало первой работой по садоводческой терапии, когда-либо опубликованной в этом журнале, а значит, садоводство завоевывает доверие в медицинском мире. Какими бы важными они ни были, подобные исследования не могут охватить весь спектр полезных эффектов от терапевтического садоводства, поскольку он затрагивает эмоциональные, физические, социальные, профессиональные и духовные аспекты жизни. В этом, конечно, его сила, но это также затрудняет его изучение. Кроме того, научные исследования ввиду необходимости проводятся за короткий срок, а для многих людей, таких как Грейс, вероятно, потребуется больше времени, чтобы эффекты обрели устойчивый характер. На самом деле, чтобы мы могли извлечь выгоду из наблюдения за развитием растения, нам нужно пережить весь цикл роста целиком, от начала и до конца, в течение всего сезона.
Одним из самых продолжительных и успешных проектов по садоводческой терапии в Великобритании являются сады Брайдуэлл Гарденс в Оксфордшире. В них люди могут находиться до двух лет. Пациенты-садовники, участвующие в проекте – здесь их называют преимущественно садовниками, а не пациентами, – это люди, которые, как правило, имеют серьезные и длительные проблемы с психическим здоровьем. Довольно часто они социально изолированы и отождествляют себя со своей болезнью. Обычно на протяжении года в саду и на огороде здесь заняты около семидесяти-восьмидесяти человек, большинство из которых посещают занятия два раза в неделю. Садоводство – обычная деятельность, не связанная с больницами или клиниками, не говоря уже о болезни, поэтому ее «ординарность» сама по себе нормализует состояние человека. Работа с естественной силой роста направлена на то, чтобы культивировать и питать добрые проявления и мышление. Постепенно развивая это понимание, садовники в Брайдуэлле приходят к осознанию, что они могут делать то же самое в своей собственной жизни и что нет необходимости тащить все плохое в будущее. Данные показывают, что после завершения этой программы около 60 процентов участников устраиваются на работу, оплачиваемую или волонтерскую, или идут учиться. Остальная часть садовников вносит различные позитивные изменения в свою жизнь, например начинает новую деятельность или присоединяется к какой-либо местной общественной группе. Учитывая, с чего они начинали, эти изменения можно считать весьма значительными.
Брайдуэлл располагается в большом саду, окруженном стеной, в сельской местности Котсуолда. Как и монастырские сады бенедиктинцев, он поделен на несколько рабочих зон, включая собственный виноградник, а некоторые части сада устроены как места для покоя и отдыха. Здесь также есть столярная мастерская и кузница. Железные ворота на входе в сад были сделаны в этой кузнице несколько лет назад из старых садовых лопат и вил, являя собой гениальный образец работы по вторичному использованию отходов.
Сотрудники заметили, что занятия в кузнице под руководством опытного кузнеца могут быть особенно полезны для людей, которые сталкивались с насилием и жестоким обращением в начале своей жизни. Это своеобразный вид очищения, где прорабатываются эмоции и конфликты, которые трудно выразить словами. Поскольку одним из сильнейших факторов, определяющих наше психическое здоровье, является то, как мы справляемся со своими негативными чувствами и переживаниями, этот эффект в рамках терапии очень важен.
Зигмунд Фрейд называл это
Есть много способов, с помощью которых гнев, горе и разочарование могут быть сублимированы или направлены в творческое русло, и садоводство – один из них. Перекопка почвы, обезлесение и вырывание сорняков – все это формы ухода, при которых разрушение может быть использовано на благо роста. Позволяя выпустить большое количество агрессии и избавляя от тревог, обработка земли воздействует как на внутренний ландшафт, так и на внешний; это, по своей сути, действие преобразующего характера.
Только повернувшись лицом к своей печали, мы можем справиться с ней, но связанная с этим боль заставляет нас порой прибегать к другим решениям. Мисс Хэвишем в книге Чарльза Диккенса «Большие надежды»[51] отказывается скорбеть, вместо этого культивируя в себе обиду. Когда ее бросают в день свадьбы, она останавливает часы, задергивает плотные шторы, блокируя доступ дневного света, и запирается в доме. Сатис-Хаус становится мавзолеем разбитых мечтаний. Свадебный торт остается на столе, как гниющий труп, из которого растет большой черный гриб, населенный пауками с пятнистыми ногами.
Это особенность человеческой природы – мы способны превратить что-то хорошее во что-то плохое, а затем наслаждаться этим.
Молодая воспитанница мисс Хэвишем, Эстелла, не просто растет под опекой женщины, она зреет, как понимает Пип, «для того, чтобы стать оружием мести мисс Хэвишем всем мужчинам». Вместо любви и сострадания в сердце Эстеллы поселились презрение и безразличие.
Сад в Сатис-хаусе превратился в «дикую местность, заросшую переплетшимися сорняками», но Диккенс ясно дает понять, что это отнюдь не возврат к естественной природе. Когда Пип бродит по «заброшенному и запущенному» саду, он встречает «отвратительную груду протухших капустных кочерыжек», а затем нечто еще более гротескное – несколько рам для выращивания дынь и огурцов, которые «в своем упадке, казалось, еще делали слабые попытки произвести на свет хилые ростки среди развалившихся старых шляп и ботинок, и где время от времени плодились сорняки к вящему удовольствию какой-нибудь старой, помятой кастрюли».
ebooksa