Собрание сочинений

ЖУРНАЛИСТ [взмах рукой]: В них есть автобиографическая составляющая?

* * *

Поскольку телефона у них не было, не было и безответных гудков, притягивающих тишину. Не было ожидания. Проснувшись утром после вечеринки и посмотрев на часы, Мартин понял, что с того момента, когда он, прислонившись к стене, обнимал тёплую талию Дайаны, прошло меньше двенадцати часов. Меньше двенадцати часов назад её тихий смех звучал совсем рядом с его ухом, хотя с тем же успехом это могло быть двенадцать лет назад. Телефонами они не обменялись. И никогда больше не увидятся. И хорошо, потому что тогда он сможет писать домой Сесилии с чистой совестью. (Во всяком случае, с меньшими угрызениями.) Не придётся недоговаривать и скрывать, как он уже себе представлял. Всё почти невинно.

Через несколько дней Мартин в недоумении смотрел на адресованное ему письмо с незнакомым почерком на конверте.

Внутри оказался полароидный снимок – он и брюнетка в красном свитере, и записка: дата, время и подпись «Дайана».

* * *

С их первого свидания он вернулся на следующий день в два часа дня. Дома никого не было. Он лёг в кровать и немедленно уснул.

Ближе к вечеру объявился Густав, шумел, звенел бутылками и наконец неоправданно громко хлопнул дверью. Мартин растерянно моргал. Обессиленное тело болело, как будто он бежал Гётеборский полумарафон, после чего отрывался на вечеринке.

– Где ты был вчера? – спросил Густав, не глядя на него.

– Вырубился на диване у Пауля и немца.

Густав кивнул, на лице вспыхнула подозрительная улыбка.

– С перепоя?

– Причём дикого.

– Пойдём есть пиццу?

– Bien sûr [126].

В последний месяц Густав сбросил килограммы, набранные летом. Ноги – спички в чёрных джинсах. Старая тельняшка болтается на груди. Джинсовая куртка явно велика. Вместо соломенной шляпы фуражка. Вместо сандалий разваливающиеся баскетбольные кроссовки. Пожилые дамы смотрели ему вслед с осуждением, а Мартин почему-то чувствовал, что критика направлена в его адрес, потому что он недостаточно заботится о своём друге. Хотя вряд ли Мартин был виноват в том, что завтрак Густаву заменяли две сигареты, а об обеде он чаще всего забывал.

Съев только половину своей пиццы, Густав отложил в сторону нож и вилку и заказал ещё одно пиво.

– Написал что-нибудь?

Мартин с набитым ртом покачал головой, а проглотив, сказал:

– Пока нет. А ты?

– Не-а. С тех пор, как мы вернулись, всё только хуже и хуже.

Начинался сезон смертной тоски, и никуда им от него не деться, пока Густава снова не разомкнёт. Мартин, видимо, не удержался от гримасы, потому что Густав спросил: