Собрание сочинений

Но когда они приехали, дом был пуст, Густав не появился и на следующее утро. Сесилия хотела ехать в город, но Мартин уговорил её подождать до обеда.

Всё утро она ничего не писала.

В двенадцать они заметили силуэт вдали на дороге. Густав завязал на голове носовой платок, на носу были незнакомые солнцезащитные очки. Его мучила сильная жажда, но в остальном, по его словам, он чувствовал себя вполне сносно. Он немного проехал автостопом, а последнюю часть пути прошёл пешком.

– Где ты, собственно, был? – спросила Сесилия.

– Честно говоря – понятия не имею.

– Хорошо, где ты проснулся?

– В одном премилом парке.

– Но почему ты ушёл?

– Не помню, – пожал он плечами. – Наверное, там были плохие устрицы.

– От устриц провалов в памяти не бывает.

– Так или иначе, но я же здесь, да? И я, пожалуй, не прочь выпить и сыграть партийку в скрэббл. Как вы на это смотрите? Кто принимает вызов? Мартин? Вижу по твоим глазам, ты уверен, что выиграешь у такого раздолбая как я.

II

ЖУРНАЛИСТ: То есть возможности писателя выбирать тему ограничены. Но что вы думаете о выборе как таковом? Возможна ли свобода выбора?

МАРТИН БЕРГ: Да, пожалуй… есть ситуации, когда выбора как такового нет. Или единственный выбор – это выбор правды жизни. Если вы живёте с мыслью о смертном одре, то, наверное, столкнётесь с вещами, которые не сможете не совершить. И вопрос, таким образом, существует ли вообще… [Замолкает, похоже, погрузившись в размышления.]

ЖУРНАЛИСТ: Да?..

МАРТИН БЕРГ:…существует ли вообще какой-либо выбор.

* * *

В Париже целый месяц не было дождя, и платаны стояли серые от выхлопных газов. Гудело метро. Сигналили пыхтящие автомобили. Прохожие сталкивались друг с другом и шли дальше, не извиняясь. На фоне мглистого неба прорисовывались шеренги грязных фасадов. Неповоротливая мутно-зелёная Сена вяло текла к морю, ограниченная набережными с их битым стеклом, граффити, бляшками жвачек и американскими туристами, фотографирующими друг друга.

Мансарда оказалась меньше, чем Мартин её помнил.

Переполненная пепельница, которую забыли вытряхнуть. На подоконнике засох птичий помет. Мартин вздохнул и раздвинул диван-кровать.

Пока они с Сесилией путешествовали по Европе, Пер Андрен совершал велопробег с англичанкой – той самой, которая так и не оказалась разносчицей СПИДа. Вернулся на несколько кило вина-и-сыра стройнее и загорелым, как Хемингуэй. Лиззи из Бата не останавливало ни похмелье, ни спущенная шина, что в итоге и пробудило в Пере джентльменский инстинкт соревнования. Как правило, они преодолевали пятнадцать миль [116] в день с тяжёлым багажом. И уже договорились следующим летом поехать на велосипедах в Испанию.