Видение — симпатическое видение. Если я вижу что-либо, я вижу его как свое: как свое — то, что у меня есть, или как свое, но отсутствующее у меня. Иногда же, если ясно вижу отсутствующее, например восемь блаженств, если есть бесконечная заинтересованность и сила видения велика, вижу отсутствующее как присутствующее, бесконечная заинтересованность отсутствующее делает присутствующим. Это и есть вера, двигающая горами. Могут быть различные степени и качества видения. Например, читая псалмы, я вижу, что он говорит обо мне, что я сам говорю, я отожествляюсь с псалмистом. Но может быть и так, что я внезапно отожествляюсь с теми грешниками, которых псалмист проклинает. Например, псалом 6. Удалитесь от меня все, делающие беззакония. Потому что услышал Господь голос плача моего... Да будут постыжены и поражены ужасом все враги мои, да отступят и будут постыжены мгновенно. Читая этот псалом, я вдруг увидел, что я сам враг свой, что я сам совершил беззаконие, сам поражен ужасом, отступаюсь от себя, постыжен мгновенно. Здесь было какое-то двойное видение: я отожествился и с псалмистом, и с беззаконником: я совершил беззаконие, голос моего плача услышал Господь, обличает меня, я отступаюсь от себя. И также пророчество Исайи о Христе, гл. 53: нет в Нем ни вида, ни красоты, чтобы мы смотрели на Него, и нет в Нем благообразия, которое бы нас влекло к Нему. Он был презрен и отвергнут людьми, страдалец, испытавший болезнь, и как человек, от которого мы отвращали лицо; Он был презрен, и ни во что мы ставили Его. Но поистине Он принял на Себя болезни наши и обременил Себя страданиями нашими; а мы думали, что Он поражаем и наказуем от Бога и унижен. Но Он изранен был за грехи наши и избит за беззакония наши. Он принял на Себя наказание для спасения нашего, и через Его язвы мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, каждый шел своей дорогой; и Господь возложил на Него грех всех нас. Он был истязуем и при Своих страданиях не открывал своих уст: как агнец, ведомый на заклание, и как овца пред стерегущим ее безгласна, так и Он не отверзал Своих уст. Темница и суд похитили Его, и о роде Его кто скажет? Он отрезан от земли живых. — За грехи народа Моего Он принял язвы. Праведник, Раб Мой, оправдает многих познанием Его и понесет на Себе грехи их.
Исаия говорит здесь о Христе. И в то же время и обо мне: и я блуждаю, как овца, иду своей дорогой и как часто заблуждаюсь. И мой грех и беззакония, и мои болезни и страдания Он взял на Себя, а я в слабости духа отвергаю Его, в страхе и трепете, в тоске и унынии, в малодушии отвращаю от Него лицо свое. Но в симпатическом видении, в сораспятии Христу, в двойном видении я нахожу в себе то, что люди видели в Нем; в отношении к Нему это было невидением, в отношении ко мне — видение моего невидения: это во мне, именно во мне, нет ни вида, ни красоты, ни благообразия, которое влекло бы ко мне людей. Я сам в своих глазах презрен и отвергнут, я сам отвращаю от себя лицо свое. И мне стыдно, когда люди возвышают меня: «высокое у людей — мерзость перед Богом», мне стыдно, когда люди говорят обо мне хорошо: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо; ибо так поступали с лжепророками отцы их» <Лк.> — здесь уже Христос говорит мне прямо. И я знаю: когда люди оставляют меня, когда я сам оставляю себя — Бог принимает меня: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь...» (Мф.).
Чтобы понять это пророчество, как и все, что говорится в Священном Писании, надо видеть все сказанное в нем симпатическим видением: все это мое — мое как то, что у меня есть, мое как то, чего мне не хватает, мое как то, чего у меня нет, что у меня есть как отсутствующее. Тогда я сораспинаюсь Христу. Темница и суд похитили Его, Он отрезан от земли живых. Темница и суд еще не похитили меня, я еще не отрезан от земли живых. Но что же я увидел в пустом, невидящем, чужом взгляде, как не темницу и суд, похищающих меня? И не был ли я уже отрезан от земли живых во взгляде на себя самого?
Я страдалец, испытывающий болезнь, я изранен и избит за грехи и беззакония свои. А Он изранен и избит за мои грехи, за мое беззаконие. Но и здесь я увижу общее с Ним: ведь последний мой грех, мое беззаконие
Есть еще видение, в котором видимое я уже никак не могу отнести к себе. Если Христос говорит о Себе: Я и Отец одно, то ясно, что я не могу сказать это о себе. И все же в симпатическом видении я вижу это как заповедь мне: Я вас избрал, итак будьте святы, как и Я свят, говорит Господь. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный, сказал Христос. И в прощальном слове: «Я уже не называю вас рабами... Я называл вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15, 15).
Исаия говорит еще об оправдании многих познанием Его (Христа). Мне кажется, это то же познание, о котором говорит апостол Павел: познание себя в познании меня Богом, мое видение в видении меня Богом. В этом видении, заключенном в видении меня Богом, я нахожу своего сокровенного сердца человека.
Кто же мой сокровенный сердца человек? (1 Пет. 3, 4). Кто не видел? Кто увидел свое невидение? Кому стало страшно?
Увидев свое невидение, я прозрел. Но ведь мне было страшно, я боялся смотреть на свое невидение, я ушел в страхе и трепете, в тоске и смятении. Значит, невидение оставалось: я видел не свое прошлое невидение, а настоящее; хотя я прозрел, невидение оставалось, я видел и не видел, и видел свое невидение; и до сих пор вижу, вижу свой невидящий, пустой, чужой взгляд, хожу в страхе и трепете, тоске и смятении.
Мой взгляд — я. Кого я вижу и кто видит? Кто мне страшен и кто страшится? Я вижу себя, и мне страшен я. Я вижу себя в видении меня Богом. Но ведь Бог видит и меня видящего, и меня, видимого мною.
Вот чего я не могу понять: я вижу свое невидение как настоящее, а не прошлое: сейчас — невидение, и сейчас — видение, видение невидения. Как это совмещается во мне? Если бы я видел чужое невидение — это еще понятно. Но ведь и чужое невидение, чтобы увидеть его, я должен видеть как свое невидение, сделать своим; если и увижу его, то только как свое. Ведь и фарисей не видел невидения мытаря, потому что противопоставлял себя ему, хотел видеть его невидение как чужое, а не свое. Тогда не видел ни его невидения, ни его видения невидения. А друг фарисея видел невидение фарисея, потому что видел его не как чужое, а как свое невидение. Это удивительно: я могу видеть только свое невидение и не могу видеть чужого невидения; чтобы увидеть чужое невидение, я должен увидеть его как свое невидение, увидеть симпатическим видением. Что всякое видение — симпатическое видение, я могу понять. Но что симпатическое видение чужого сводится к видению своего — трудно понять. К себе самому у меня симпатическая антипатия или антипатическая симпатия: я люблю себя и ненавижу; интересуюсь собою и опротивел себе; стремлюсь к себе и бегу от себя.
В видении своего невидения и видение, и невидение направлены на одно и то же: на меня самого, я и есть мой взгляд; причем не в разные времена, а в одно и то же время. Если бы я прозрел и невидение прошло — было бы одно видение. Но ведь я видел невидение, и невидение оставалось, оставалось и тогда, когда я видел его.
К Христу привели женщину, взятую в прелюбодеянии. По закону полагалось побить ее камнями. Христос сказал: кто без греха, первый брось в нее камень. Обвинители, «услышав это и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим». Христос сказал: «женщина, где твои обвинители? Никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши». Она не видела своего невидения. Христос увидел ее невидение. Тогда она увидела Его видение ее невидения: и увидела свое невидение, потому что увидела Его видение. И даже ее обвинители — фарисеи — увидели Его видение их активного невидения.
Друг фарисея видел невидение фарисея. Предположим, у мытаря из то же притчи был друг. Его друг видел видение невидения мытаря.
Симпатическим видением я могу увидеть видение невидения моего ближнего. Как понимать это видение чужого видения невидения? Но разве оно чужое? Если я вижу, то оно уже мое: видение моего видения невидения. В видении моего невидения я прозреваю: вижу свое невидение. В видении видения моего невидения не прозревает ли само невидение? Не вижу ли я тогда именно мое видение, так что видение видения невидения есть видение видения?
Не может быть невидение невидения, невидение слепо, невидение невидения — то же самое невидение. Но есть полное прозрение — принятие на себя вины без вины и это же — снятие с меня вины, прощение грехов в вопле — не вижу ли тогда свое видение?
Кажется, что легче увидеть чужое невидение, чем свое; но чужое невидение можно увидеть только как свое и если увидишь свое.
Кажется, что легче увидеть свое невидение, чем свое видение; но как увидеть невидение, если не вижу? как увидеть, если не вижу свое видение?
Я недоумеваю. Я стою перед некоторым недоумением. Оно стоит передо мною, потому я и недоумеваю. Оно закрывает от меня Бога, мою вечную жизнь, меня самого. Тогда я задаю вопросы: не я задаю вопросы, они стоят передо мною. Потому я и спрашиваю. И последний вопрос: Ты. Как псалмисты, как Августин, как Паскаль, повторяю: я ищу Тебя, потому что Ты повелел мне искать Тебя. Я ищу Тебя, потому что Ты нашел меня.
Не я задаю вопросы — они стоят передо мною. Не я недоумеваю — недоумение стоит передо мною. Передо мною великое mysterium tremendum. Я пытаюсь подойти к нему, в вопросах найти ответ — не найти: увидеть, увидеть свое невидение, увидеть свое видение.
Бог видит мое видение, и мое невидение, и мое видение невидения. Я вижу свое невидение в видении Богом моего невидения и моего видения невидения. А если я не вижу? Я не вижу в видении Богом моего невидения? Фарисей не видел своего невидения. Он не видел в видении Богом его невидения? Что это значит? Как понимать?
ebooksa