— Да ну тя...
В адмирале словно выключили солнечный свет.
Ротмистр Долгушин поздравлял Юрьева с новым чином.
— Голько что был капитаном — и уже полковник. Завтра — полный генерал, и тогда к тебе не подступись,— бодро говорил Долгушин.
— Кто-кто, а ты подступишься, голуба моя! Мне страшно недоставало тебя в нынешний год. — Юрьев энергично сплюнул.
—■ Как ты очутился в Челябинске?
Превратности военной судьбы. Из Ижевска отступал на Уфу, на Златоуст — докатился до Челябинска. Но теперь отступлению конец! Буду возвращаться обратно, на первой же осине повешу подлеца Азина.
Азин захватил Екатеринбург, — вскользь сообщил Долгушин.
Если захватил — вернет! — Юрьев сплюнул.— У нас могут быть случайные неудачи, но в полную нашу победу я верю.
А вдруг не победим? — осторожно спросил Долгушин.—> Тогда что?
Стану партизаном. Сочиню какой-нибудь союз черного орла, как помещик Граве. Но это может быть так, может быть и иначе. Вырежем всю Россию, но победим, — ухмыльнулся Юрьев всей напудренной физиономией.
Конец белой идее — конец нашему будущему, полковник. Тогда останется пуля в лоб.
— Стреляются одни дураки. Можно жить, наслаждаясь любовью, писать мемуары, свободно шагать вперед по широкой дороге...
— А ежели дошагаем до пропасти?
Пропасти закидываются чем попало. — Юрьев энергично сплюнул.
— Человеческими трупами тоже?
— Самый хороший материал, голуба моя! Да брось ты
13 А. Алдан-Семенов
мрачную психологию, ротмистр! Тебя словно подменили, а ведь ты на лестнице, ведущей к вершинам власти. Уж тебе-то следует знать: за что неудачников клеймят позором, за то счастливцев осыпают наградами. Добейся победы — и ты великий человек!
— Ты всерьез веришь тому, что говоришь?