Автомат полетел на газон. Я сел рядом с Гумилевым на свободный стул и улыбнулся солнцу. Глупо, наверное, улыбаться, сидя в окружении трупов, но что-то не слышу звуков сирен или грохота вертолётов. Мир за пределами виллы понятия не имеет о произошедшем здесь.
— Как твоя нынешняя фамилия, Игорь? — Осведомился нотариус.
— Огненный, — коротко бросил я.
Он почесал белую бороду, выпустил в небо облачко дыма и задумчиво ответил:
— Если возьмёшь фамилию Карлоса, оформлю наследство. Его наследника всё равно в заложниках держат, а бумагам без разницы, кому принадлежать.
Есть люди, которые не меняются. Жизнь таких ничему не учит. Ну не понимают её уроков, хоть кол на голове теши.
Я засмеялся:
— Нет уж. Хватит с меня наследств. Сам давно работаю. Ты мне лучше домик подыщи на побережье. Да с усыновлением дочери помоги. Семейный я теперь. Дочь. Рыжая, как я. Солнце моё. Ждёт вот папку. А папка рабочие дела улаживает. Задерживаться не хорошо.
Седые брови скривились:
— Хм, рыжая говоришь? Прямо как та девушка. В подвале.
Сердце бум. Бум. Бум. Горло перехватило.
Выдавил из себя:
— Рыжая? В подвале?
Нет, стоп. В мире много рыжих. Успокойся и дыши ровно. Чего это я?
— Да. Держит тут Карлос деваху одну. На той неделе у туристической фирмы выкупил. Оформили, как пропавшую без вести. Так вот, рыжая, как ты. Чем-то приглянулась Карлосу. Этот жирный боров до баб охоч. Собирает коллекцию. Только долго не протягивают.
Сердце бьется мощно, тревожно. Странное ощущение. Почему?
Гумилев посмотрел на подружку наркобарона, что лежала рядом с боссом, простреленная его охраной, вздохнул.
— Наскучивают они ему быстро, стреляют таких, да закапывают. А та молодец, вторую неделю на хлебе и воде держится, не сдаётся его уговорам. Эстет хренов, не силой принуждает, а по желанию. А как сдаётся, так потом нож под горло или вот так, под пулю. Куражится, как хочет, в общем. Я тут такого повидал, на несколько томов биографии хватит…
Гумилев ещё говорил, говорил. А я уже бежал в дом. Вроде одна часть и понимает, что наплести старикан мог всё что угодно, лишь бы взять оружие, вернуться за мной в дом и пристрелить. Но на жадного он не похож, да и в дела его не лезу. Да и, наверное, скучно это — под старость лет всё время кого-то объегоривать и убивать. Не тот возраст уже у нотариуса, на жизнь должен накопить.
Значит, я вернусь к Оксане.