– Ну, что ж, бой был непродолжителен, зато он быстро удался. Вот мой красавец Лидон, уже на арене, а также и гладиатор с сеткой и другие, с мечами! О, как мило!
Теперь на арене было шесть бойцов. Нигер со своей сетью против Спора, вооруженного щитом и коротким, широким мечом. Лидон с Тетраидесом, совершенно нагие, кроме небольшого пояса вокруг бедер, вооруженные каждый только тяжелым греческим цестом, и два гладиатора из Рима, закованные в стальные латы и вооруженные одинаково громадными щитами и остроконечными мечами. Так как вступительный бой между Лидоном и Тетраидесом был не так смертелен, как состязание между другими бойцами, то не успели они дойти до середины арены, как остальные, словно по взаимному соглашению, отступили на мгновение, чтобы посмотреть, чем решится состязание, и подождать, прежде чем более смертоносное оружие заменит цест и они сами вступят в бой. Они стояли, опершись на свое оружие, в отдалении друг от друга, пристально уставив взор на бой, который хотя и не был достаточно кровопролитен, чтобы страстно увлекать чернь, однако все-таки интересовал ее, потому что был происхождением из Греции, страны предков.
На первый взгляд казалось трудным найти более неподходящую пару. Тетраидес, хотя ростом был не выше Лидона, но весил значительно больше. Вообще считалось, что дородность благоприятна в бою цестом, и Тетраидес развивал, насколько мог, свое наследственное расположение к полноте. Плечи его были в косую сажень, а ноги плотны, коренасты и слегка выгнуты наружу, – словом, он отличался таким сложением, какое свидетельствует о силе в ущерб красоте. Лидон, наоборот, стройный почти до худобы, был сложен удивительно красиво и пропорционально, и знаток мог заметить, что хотя мускулы его были не так развиты, как у его противника, зато они были плотные и словно железные. Пропорционально он был также подвижнее, так как был не так мясист, и надменная улыбка на его решительном лице, представлявшем редкий контраст с тяжеловесной тупостью на лице его врага, внушала уверенность зрителям и вместе с надеждой возбуждала в них жалость, так что, невзирая на неравенство их кажущихся сил, расположение толпы было настолько же на стороне Лидона, как и на стороне Тетраидеса.
Кто знаком с современными кулачными боями, кто видал, какие тяжелые, сокрушающие удары способен наносить человеческий кулак, искусно направленный, легко может понять, как эта способность усилилась бы, если б прикрепить вокруг руки на ремнях до самого локтя кожаный поручень, часто еще снабженный страшным орудием в виде железной пластинки или же свинцовой гири у суставов. А между тем вместо того, чтобы усилить интерес состязания, это скорее ослабляло его, ибо сокращало его продолжительность. Очень немногих ударов, удачных и нанесенных по всем правилам науки, было достаточно, чтобы закончить состязание, следовательно, оно не давало возможности развернуть свою энергию, ловкость и стойкую выдержку – качества, которые мы именуем удальством и которые в английском современном бое усиливают интерес и возбуждают до высшей степени сочувствие к храбрецу.
– Защищайся! – проревел Тетраидес, все ближе и ближе надвигаясь на противника, в то время как тот скорее кружился вокруг него, нежели отступал.
Лидон отвечал только гневным взглядом своих быстрых, зорких глаз. Тетраидес нанес удар с силой кузнечного молота по наковальне, но Лидон проворно опустился на одно колено и удар пронесся над его головой. Ответ Лидона был не так безобиден. Он быстро вскочил на ноги и направил цест прямо в широкую грудь противника. Тетраидес пошатнулся, толпа разразилась возгласами.
– Не везет тебе сегодня, – сказал Лепид Клавдию, – проиграл уже одно пари, а теперь, кажется, проиграешь и другое.
– Клянусь богами! Моя бронза пойдет с аукциона, если это случится. Я поставил не менее ста сестерциев на Тетраидеса. Ага! Он оправляется!.. Меткий удар, он рассек плечо Лидону. Браво, Тетраидес! Браво!
– Но Лидон не плошает. Клянусь Поллуксом! Он сохраняет присутствие духа. Смотри, как ловко он уклоняется от этих рук, подобных молотам, увертываясь то туда, то сюда и описывая круги. Ах! Бедный Лидон! Опять ему досталось.
– Три против одного на Тетраидеса! Что ты на это скажешь, Лепид?
– Ладно, девять сестерциев против трех, – пусть будет по-твоему. Как, опять Лидон? Он остановился и тяжело дышит… Клянусь богами, он упал! Нет, он опять вскочил на ноги. Молодец, Лидон! Однако Тетраидес ободрился. Он громко хохочет и бросается на противника.
– Дурак, успех ослепляет его, ему бы следовало быть осторожнее. У Лидона рысьи глаза, – пробормотал сквозь зубы Клавдий.
– А, смотри-ка, Клавдий, твой Тетраидес спотыкается! Опять удар… Он падает, падает!
– Значит, земля оживила его, – опять он на ногах, но по лицу его струится кровь.
– Клянусь Громовержцем! Лидон выигрывает… Смотри, как он наступает. Этот удар в висок способен быка свалить, он сокрушит Тетраидеса. Снова он упал, не может двинуться. Habet, habet!
– Habet! – повторил Панса. – Уберите их, дайте им кольчуги и мечи.
– Благородный эдил, – сказал один из служащих, – мы боимся, что Тетраидес не оправится вовремя. Как бы то ни было, постараемся.
Несколько минут спустя прислужники, утащившие с арены ошеломленного, лишившегося чувств гладиатора, вернулись с огорченными лицами: опасались за его жизнь, он оказался совершенно неспособным появиться снова на арене.
– В таком случае, – отвечал Панса, – оставить Лидона заместителем. Первого же побежденного гладиатора он заменит против победителя.
Толпа сочувственными криками одобрила это решение, затем снова воцарилась глубокая тишина. Заиграли трубы. Четверо бойцов очутились друг перед другом наготове и вполне снаряженные.