— Это воля моего мужа! — сказала Ганна. — Вот пожените Томко, тогда увидим…
Мшщуй понял, в чем дело, и вечером набросился на брата.
— Ты все еще думаешь о Касе.
— Ну, разумеется! Ведь мы уже обручены! Вот ксендз даст нам благословение, и я заберу ее с собой в наш дом.
— Дома-то еще нет, — возразил Мшщуй, но не в этом дело. Дом можно быстро поставить. Хуже всего то, что Кася слышать о тебе не хочет.
— А мне какое дело! — отвечал Вшебор. — Пусть только отдадут ее мне, мы уж как-нибудь поладим.
— Послушай, Вшебор, если бы у тебя было хоть сколько-нибудь разума, ты бы не женился на ней, — сказал Мшщуй. — Взял бы лучше Спыткову, а с ней — половину ее имений и еще то, что она получит с Руси. Та с тебя глаз не спускает…
Вшебор страшно рассердился.
— Вот еще выдумал сватать мне старую бабу! — вскричал он. — Я тебя насквозь вижу и понимаю, чего тебе нужно. Ты хотел бы взять Здану, вот и стараешься подслужиться к ее родным, а я должен за тебя расплачиваться. Не дождешься этого от меня!
Вшебор, не отвечая, улегся на землю и закрыл глаза, давая понять, что не желает продолжать разговор.
Доливы все еще не уезжали; каждый день Спыткова вызывала Вшебора и болтала с ним, пока ему не надоедало ее слушать, но ее очень сердило, что он вместо того, чтобы делаться все более нежным, становился все молчаливее и угрюмее.
И однажды он прямо спросил ее, когда же будет свадьба.
— Чего же так спешить? Ведь еще совсем недавно у нее умер отец, — отвечала Спыткова. — Разве вы забыли? Еще вдове-сироте можно простить, если она не выждет до срока каких-нибудь шести недель, а уж дочери — никак нельзя не выдержать.
Делать было нечего — приходилось ждать. Стараясь развеселить его, вдова болтала, шутила, смеялась, сверкала глазами и белыми зубами, и в конце концов ей удавалось вызвать у него улыбку.
В это же самое время подготовлялась страшная измена; Вшебору рыли яму, а он и не подозревал об этом.
Хуже всего то, что и сама пани Спыткова, воспылав любовью к дочери, которую она неожиданно открыла в себе, если и не принадлежала к числу заговорщиков, то знала о заговоре и смотрела на это сквозь пальцы.
И кто знает, не втянули ли в этот заговор и самого отца Гедеона? А уж Белины приложили все усилия, чтобы он удался. Задумали похитить Касю!
В трех милях от Ольшовского городища, в глубь страны, у Белинов был кусок земли, деревня и господский дом. Каким-то чудом он уцелел от погрома; из него только взяли все, что можно было увезти.
Старая усадьба была теперь всеми оставлена, потому что после поражения Маслава чернь, боясь мести, смирно сидела по своим углам, и все возвращалось к прежним порядкам. Томко в сопровождении нескольких вооруженных воинов выехал в Борки, которые отец отдал ему во владение, и сам осмотрел их.
Там было тихо и спокойно, как в могиле. Усадьба была совершенно заброшена; в жилой дом свободно залетали птицы, забегали куницы и лисицы, но стены были целы. Люди, которые еще недавно дерзко грабили, разрушали, убивали, теперь присмирели и делали вид, что они ни о чем не слышали и не ведали.