— Да ведь это я же спас ему и жену, и дочь, — возразил Вшебор.
— Ну, он тебе скорее заплатит за это, когда будет чем, а дочки не даст.
Долива возмутился и оскорбился, уперев руку в бок, и сплюнул перед собою.
— Слушай, Дрыя, да чем же мы плохи? А они — чем лучше?
— Что Долива, что Тренява — все одинаковы, но у старого во лбу не ладно. Что ты тут поделаешь, — сказал Дрыя. — Он скорее засушит ее, держа взаперти дома, чем отдаст за кого-нибудь из нас. Для дочки он ищет князя, потому что они и себя причисляют к княжескому роду.
Вшебор пожал плечами.
— Далеко еще до этого, — сказал он, — дай нам Бог уйти оттуда целыми. А если Бог вызволит нас из беды, — ты ведь знаешь меня, Дрыя, — неужели я буду еще спрашивать старика да в ноги ему кланяться? Возьму девку, так он назад не отберет.
— Так она тебе пришлась по сердцу? — спросил Самко.
Вшебор засмотрелся на леса, которые были ему видны из открытой палатки, колебался в душе и не спешил с ответом, но после раздумья вместо ответа протянул руку Самко.
— Ну, делать мне у вас нечего! — сказал он. — И мне уж пора ехать в Ольшовское городище. Прощайте.
— Подите же сперва попрощаться со старшим. Таков обычай, и нельзя от него уклоняться, — сказал Самко, увлекая его за собой в другую палатку. — Но не упоминайте о том, что я говорил вам о Казимире.
Они пошли к той палатке, около которой сидел старый Трепка, окруженный знатнейшими рыцарями. Все молча расступились и пропустили их к вождю, дремавшему со склоненной головой подле Спытека, который устремил выжидательный взгляд на Вшебора.
Старик тотчас же проснулся и кивнул головой подошедшим.
Вшебор подошел к Спытеку.
— Я еду в Ольшовское городище, — сказал он, — где милостивая пани ваша и дочка нашли себе приют, потому что я отвез их туда, встретив в лесу… Что мне передать им от вас, милостивый пан?
Пока он говорил это, Спытек внимательно и недобро смотрел на него.
— Долива? — спросил он.
— Так точно.
— Ваш отец водил полки на Русь? — хриплым голосом произнес старик.
— Да, водил и возвращался с добычей, — прибавил Вшебор.