— Кто знает, что надумал Маслав, — говорил Вшебор Долива. — Одно только верно, что по доброй воле они нас не оставят.
Гадали и рядили, но никто не понимал того, что творилось во вражеском лагере и почему вчерашний штурм так внезапно сменился сегодняшним миром… Отец Гедеон также вышел на мост посмотреть.
— Отец Гедеон, — закричали ему со всех сторон, — ты, наверное, скажешь нам, что это значит!
— Я не военный человек, — спокойно возразил капеллан, окидывая взглядом долину, — одно только я знаю и вижу, что, если Бог захочет кому-нибудь оказать милость, тому он посылает с неба неожиданную помощь… Во время пожара — ливень, а для усталых — отдых. Бог велик!
В то время как одни начинали успокаиваться и надежда проникала в их сердца, другие были охвачены отчаяньем и тревогой. Простой народ, вчера еще грозивший и упорствовавший, убедившись утром в отступлении полчищ Маслава, начал роптать и проклинать тех, кто обманул их надежды.
Разделенные на небольшие группы, они сидели в окопах угрюмые и погруженные в себя. Только женщины и дети, оставшиеся во дворе, громко плакали. Все боялись мести со стороны рыцарей, проклинали своих и напевали потихоньку погребальные песни. И они все не могли понять, что означало это внезапное успокоенье после вчерашней битвы, когда ослабевшее городище уже не могло бы защищаться…
Вчерашний шумный лагерь затих, и только иногда порыв ветра доносил в замок звуки рога или неясный гул, смешанный с шумом леса.
Но толпы черни не ушли совсем; лагерь расположился на опушке леса и, казалось, чего-то ждал. Сначала в замке думали, что ждут новых подкреплений, но они были вовсе не нужны для взятия городища, потому что и так осаждающих было более чем достаточно.
Сам Потурга, еще вчера отказывавшийся верить в чудо Божие и в возможность Божьего могущества спасти осажденных, стоял в задумчивости и не знал сам, чему все это приписать. Вчерашнее пророчество отца Гедеона пугало его, как угроза, и при одном воспоминании об этом он чувствовал холод во всем теле.
— Вот теперь, — невольно вырвалось у Белины, — как раз бы пригодился этот хваленый Собек Спытковой.
Старый слуга, стоявший неподалеку у стены, усмехнулся и подошел с низким поклоном.
— Пусть только немного стемнеет, — сказал он, — и если все останется без перемены, то я спущусь с валов и поползу.
Во и к вечеру все оставалось по-прежнему. В долине движение толпы черни еще усилилось. Во мраке из леса показался еще новый отряд, встреченный приветственными кликами, и присоединился к остальным.
Все, умевшие различать людей по одежде, уверяли, что это пруссаки, это подтверждал и Вшебор. Но другие стояли за поморян. Отряд этот расположился отдельно.
По-видимому, на сегодняшнюю ночь городищу ничто не угрожало.
Расставив стражу на валах и у ворот, рыцари ушли в горницу на отдых.
Собек исчез с наступлением мрака.
В этот вечер не было ни споров, ни разговоров, все улеглись, где кто мог, счастливые одной возможностью забыться сном. Только стража менялась, и одни вставали и шли на смену, другие приходили на отдых. В городище было так тихо, что делалось даже страшно. Женщинам то и дело казалось, что пожар и крик снова разбудят их, как в ту ночь.
Перед рассветом, когда старшие, которые не нуждаются в длительном сне, проснулись, а молодежь еще спала каменным сном, старый Собек неожиданно появился в горнице и принялся разводить потухающий огонь, потому что и ему надо было согреться.
Белина увидал его и поспешил подойти к нему.