Жук

Можно с уверенностью утверждать лишь одно. Многочисленные каменные и металлические обломки, найденные на месте, позволяют предположить, что взрыв разрушил какое-то необычное подземное сооружение. Особенно любопытны куски литого металла, по-видимому, некогда являвшиеся частями гигантской бронзовой статуи. Вокруг также подобрали больше дюжины бронзовых фигурок священного скарабея.

Я не стал бы с полной убежденностью доказывать, что адское логовище из рассказа Пола Лессинхэма в ту ночь наконец прекратило свое существование и что эти разбросанные тут и там по голой пустыне обломки и тела являлись свидетельством его окончательной гибели. Но складывая разрозненные элементы в единую картину, нельзя не заметить, что факты указывают на это, — и как же хочется верить в подобный исход.

Между прочим, Сидней Атертон женился на мисс Доре Грейлинг. Ее состояние сделало его одним из богатейших людей в Англии. Дора, как говорится, души не чает в своем муже, и я готов подтвердить, что со временем чувство стало взаимным. Эта любовь является ярчайшим опровержением расхожего убеждения, что каждый брак обязательно постигает бесславный конец. Сидней по-прежнему занимается изобретательством. У всех на языке его последние открытия в области воздухоплавания, немало приблизившие практическое использование летательных аппаратов.

Шафером на свадьбе Атертона был Перси Вудвилль, теперь уже граф Барнский. Через полгода он женился на одной из подружек невесты с той свадьбы.

До сих пор точно неизвестно, почему погиб Роберт Холт. Судебная экспертиза ограничилась следующим заключением: «Умер от истощения». Его похоронили на кладбище Кенсал-Грин под красивым могильным камнем, стоимость которого, зазвени она монетой в его карманах, вероятно, продлила бы его жизнь.

Стоит упомянуть, что сведения, положенные в основу «Удивительного рассказа Роберта Холта», почерпнуты из того, что от него услышали Атертон и мисс Линдон, как она была известна в те дни, когда он, грязный и больной страдалец, лежал в доме ее отца.

Рассказ мисс Линдон, открывающий некоторые тайны, собственноручно записан ею самой. После того, как к ней вернулось физическое, но не психическое благополучие, она по-прежнему продолжала витать между тьмой и светом, и ее единственной отдушиной стал дневник. Хотя она никогда не говорила о том, что пишет, темой, как выяснилось, служило одно и то же. Она доверила перу и бумаге то, что у нее не получалось произнести вслух. Она рассказывала, пересказывала и повторяла вновь историю своей любви и страданий; все это вошло в нашу книгу. Ее повесть неизменно начиналась и заканчивалась одинаково. Все эти записи были уничтожены, кроме одной-единственной. Именно она представлена здесь читателю.

Я не думаю, что повествование о тайне Жука следует завершать определенным заключением. Мы с Атертоном неоднократно обсуждали произошедшее, но так и не пришли к единому мнению. Сам же я лишний раз убедился на опыте, что многое на свете даже не снилось нашим мудрецам. Я готов поверить в то, что так называемый Жук, которого видели многие, но не видел я, был — или есть, ведь подтверждений его полного уничтожения так и не нашли, — существом, порожденным не Богом и не человеком.

«Жук»: Энциклопедия викторианских страхов

Велик был год 1897-й, от начала же царствования королевы Виктории шестидесятый. Королева праздновала первый в истории Великобритании алмазный юбилей. В Судане, несмотря на победы Китченера, продолжалась махдистская война. В Афганистане, где с переменным успехом шла «Большая игра», два десятка сикхов прославили себя в самоубийственном сражении с десятью тысячами афганцев при Сарагархе. В Лондоне появились — и быстро исчезли — первые электрические такси. Оскар Уайльд вышел из тюрьмы и навсегда покинул Англию.

Велик был год и страшен год 1897-й, ибо читатели Ее Величества в тот год боялись.

Герберт Уэллс, удивительный автор Машины времени и Острова доктора Моро, со страниц Pearson’s Magazine страшил их нашествием спрутообразных марсианских вампиров, едва не уничтоживших половину Англии своими тепловыми лучами. Под скромной желтой обложкой улыбался читателю, пряча до поры до времени клыки, еще один вампир, граф Дракула — творение директора лондонского театра «Лицеум» и по совместительству романиста Брэма Стокера. Одиннадцать лет спустя Александр Блок писал одному из друзей: «…прочел я Вампира — графа Дракула. Читал две ночи и боялся отчаянно». Как же пугались тогда, в году 1897-м! И, словно морлоков и изрезанных скальпелем жертв безжалостного Моро, марсианских треножников и трансильванских замков было мало, под не менее скромной, только темно-красной обложкой притаился чудовищный Жук, созданный воображением Ричарда Марша…

«Варварская» угроза и имперская стабильность, прогресс и традиция — каждый из этих трех романов, впервые опубликованных в 1897 году, по-своему рассматривал вопросы тогдашней общественной повестки дня. Хотелось бы написать, что каждый из трех романов также по-своему определил развитие фантастического жанра, но не будем грешить против истины. Если Война миров Уэллса стала зачастую недосягаемым образцом для всех «романов Вторжения», повествующих о встрече землян с враждебными космическими пришельцами, если Дракула Стокера заложил основы современного вампирского романа и кинематографа — Жука ждала странная, как сам роман, судьба.

Не самой обычной была и судьба автора романа. Начнем с того, что до сравнительно недавнего времени о нем мало что знали даже самые осведомленные исследователи викторианской литературы: Марш тщательно скрывал свое прошлое. Лишь с публикацией воспоминаний внука писателя Роберта Эйкмана[21] — автора изысканных рассказов ужасов и историй о привидениях — стало известно, что под вымышленным именем «Ричард Марш» скрывался Ричард Бернард Хелдман. Он родился в Лондоне в 1857 году в семье состоятельного торговца галантереей Джозефа Хелдмана. Вскоре после рождения сына Хелдман-старший, обвиненный в мошенничестве, стал героем шумного судебного процесса, сменил амплуа и превратился в директора школы в Хаммерсмите. С 1880 года молодой Ричард начал публиковать приключенческие произведения «для мальчиков» в религиозных изданиях и еженедельниках Graphic и Union Jack, подписываясь «Бернард Хелдман». В Union Jack карьера Хелдмана быстро пошла в гору: он стал постоянным автором, а в 1882 году — соредактором издания. Но с 1883 г. публиковаться он почему-то стал все реже. Затем в журнале было напечатано краткое извещение: «Мистер Хелдман отныне никак не связан с Union Jack». После — тишина: писатель Бернард Хелдман перестал существовать.

Надо сказать, что Эйкман, не без присущего ему изящества, навел литературных сыщиков на ложный след, упомянув о «поспешном» браке деда и семейных преданиях, касавшихся «скандалов с женщинами». Недавно выяснилось, что дело было вовсе не в этом. В 1883 г. Хелдман колесил по Англии, выдавая себя то за «капитана Джорджа Робертса», то за «капитана Мартина», то за «доктора Грина» или «доктора Вильсона» — и жил на широкую ногу, щедро рассыпая чеки без покрытия. Газеты описывали его как «утонченного мошенника» — прекрасно одетого и привлекательного молодого человека с манерами прирожденного джентльмена. В феврале 1884 г. Хелдман был наконец арестован и в апреле 1884 г. приговорен к полутора годам заключения.

В 1888 г. на свет появился новый писатель — Ричард Марш. Под этой комбинацией из собственного имени и фамилии матери Марш дожил до августа 1915 г., когда скончался в Сассексе от сердечной недостаточности. При жизни он пользовался немалой популярностью, успел издать 76 книг и опубликовать множество рассказов, работал в самых разных жанрах — здесь и детективы, и триллеры, и любовные, и уголовные романы, а также юмористические произведения.

Став успешным писателем, Марш не изменил привычкам юности. По воспоминаниям Эйкмана, не менее трех раз в год он совершал заграничные вояжи, останавливался в роскошных отелях, мог по целым дням следить за крикетными матчами, «подкрепляясь исключительно вином и лососем», несколько раз в неделю обедал в ресторанах, посещал театральные и оперные премьеры и был завсегдатаем балов в Ковент-Гардене.

Одним из наиболее удачных романов Марша считается Goddess: A Demon («Богиня, или Демон», 1900) — запутанная детективно-оккультная история об оживающем фетише, пронизанная, как и Жук, месмерическими мотивами. Напоминает Жука и роман Joss: A Reversion (1901), где туземцы посредством отвратительных операций превращают беднягу-англичанина в живого идола. Как можно видеть, Марш был не чужд фантастике; в повести «A Second Coming» («Второе пришествие», 1900) он предвосхитил целый ряд авторов, изобразив появление Христа в Лондоне конца XIX века; в повести A Spoiler of Men («Разрушитель людей», 1908) джентльмен-мошенник расправляется с жертвами путем гипноза и инъекций изобретенного им химического вещества. Знатокам детективного жанра хорошо знакома такая героиня Марша, как женщина-сыщик мисс Джудит Ли, молодая учительница, раскрывающая преступления с помощью умения читать по губам. Любопытен и цикл рассказов Curios («Диковинки», 1898), в котором два друга и соперника-антиквара сталкиваются с различными странными и мистическими артефактами[22]. Однако наиболее известным произведением Марша был и остается Жук — мрачный апофеоз поздней готики и оккультного месмеризма, разворачивающийся на фоне тревожного ночного Лондона.

Жук, точнее говоря, еще не Жук, а роман под неуклюжим заглавием Бедствия Пола Лессинхэма: История преследуемого был впервые напечатан с продолжениями в дешевом и популярном еженедельнике Answer (тираж его к 1890-м годам достиг полумиллиона экземпляров). В конце сентября или начале октября 1897 г. вышло и первое книжное издание; роман получил знакомое нам заглавие Жук: Таинственная история. До конца года последовали три переиздания. Критики были в восторге и сравнивали Жука с Дракулой, причем не в пользу последнего. «Дракула м-ра Брэма Стокера был пугающ, но м-р Марш — ах! — страшит во много, много раз больше» — писал журнал Academy. «Трудно, почти невозможно, начав читать, отложить эту книгу в сторону» — утверждал критик Glasgow Gerald. — «С полетом воображения м-ра Брэма Стокера состязаться нелегко, но м-р Марш, так сказать, превзошел в крайностях самого Ирода»[23]. И действительно, к 1913 г. Жук выдержал пятнадцать переизданий, не считая переводов на европейские языки, Дракула — всего десять[24]. К слову, немецкий перевод Жука вышел еще в 1900 г., и влияние Марша, его описаний заброшенного дома с прячущимся внутри жутким насекомым, вполне отчетливо ощущается в Превращении (1915) Франца Кафки.

Успеху романа способствовала избранная Маршем повествовательная техника, заимствованная им у Мэри Брэддон, Уилки Коллинса и других авторов «сенсационных романов» середины века. Это и сплав жанров — Жука можно было читать и как мистический триллер, и как любовный роман, и как детектив, многое взявший у Артура Конан-Дойля — и фабула, изобилующая резкими и неожиданными поворотами и поданная с точки зрения нескольких рассказчиков. Каждый из рассказчиков, разумеется, призван был импонировать той или иной читательской прослойке.