Кино закончилось, и я двинул в «Плетенку», где у нас была встреча с этим Карлом Люсом, и пока шел, я как бы думал про войну и всяко-разно. У меня от кино про войну всегда так бывает. Наверно, я б не смог на войну пойти. По-честному не смог бы. Уж лучше б вывели и просто расстреляли или еще как-то, но в
19
На случай, если вы в Нью-Йорке не живете, бар «Плетенка» – он в такой шикарной гостинице, «Сетон» называется. Я раньше нормально так часто туда ходил, но теперь уже нет. Постепенно бросил. Такие места – считается, они все себе хитровывернутые и всяко-разно, и фуфло туда только что в окна не лезет. Там раньше были две эти французские девки, Тина и Жанин – они выходили, на пианино играли и пели раза по три за вечер. Одна играла на пианино – явно паршиво, – а вторая пела, и песенки у них были в основном или вполне себе похабные, или по-французски. А та, что пела, эта Жанин – она еще всегда, на фиг, в микрофон шептала перед тем, как петь. Говорит: «А ситшасс ми фам покажём нашше изображёни Вули-Ву-Франсэй. Эта песенка про маленки франсэз девотшка, она приежжаль в польшой кород, как Нью-Йорк, и там повстречаль польшой любофь, маленки малтшик исс Бруклин. Ми хочи́м, штоп ви ее любиль». А потом дошепчет все и, вся такая миленькая, как не знаю что, поет что-нибудь бажбанское – половину по-английски, половину по-французски, и все это фуфло в зале от радости просто умом двигается. Посидишь там сколько-то, послушаешь, как фуфлыжники хлопают и всяко-разно, – и весь мир возненавидишь, чес слово. Бармен тоже параша. Сноб каких мало. Вообще с тобой не разговаривает, если ты не шишка какая, не знаменитость или как-то. А если ты шишка и знаменитость или как-то, он тогда еще тошнотнее. Подваливает такой и говорит с этой своей широченной чарующей улыбкой, будто вы с ним познакомитесь и он окажется совершенно роскошным типусом: «Ну-с, и как там в Коннектикуте?» – или: «Как Флорида?» Жуткое место, без балды. Я постепенно совсем бросил туда ходить.
Было еще рано, когда я добрел. Сел у стойки – толпы там было вполне себе – и залил уже пару скотчей с содовой, когда этот Люс вообще появился. Когда заказывал, я вставал, чтобы поняли, какой я дылда, и не думали, будто я, на фиг, малолетка. Потом еще поразглядывал все это фуфло. Какой-то типус рядом пуржил девке своей, как я не знаю что. Все талдычил ей, что у нее аристократические руки. Я чуть не сдох. В другом углу бара было полно гомиков. На вид-то не очень гомики – в смысле, патлы ни слишком длинные, ничего, – только все равно видать, что гомики. Тут наконец этот Люс появился.
Люс такой. Ну и типус. Когда я ходил в Вутон, он считался моим наставником. Хотя наставлял он только про то, кто кого как пежит и всяко-разно, когда по ночам у него в комнате другие парни собирались. Про это он много чего знал, особенно про извращенцев и всяко-разно. Все время нам трындел про всяких жутиков, которые ходят и с овцами сношаются, да про всяких типусов, которые бабские трусы в подкладку шляп себе зашивают и всяко-разно. Еще про гомиков и Лесбиянок. Этот Люс знал всех гомиков и Лесбиянок в Соединенных Штатах. Стоит кого-нибудь упомянуть – кого
А при встрече он никогда ни здоровался, ничего. Сел и первым делом говорит, что он всего на пару минут может. У него, мол, свиданка. Потом заказал себе сухой мартини. Сказал бармену, чтоб очень сухой и без оливки.
– Эй, у меня для тебя гомик есть, – я ему говорю. – Вон, в конце стойки. Не смотри. Я его для тебя припас.
– Очень смешно, – отвечает. – Все тот же Колфилд. Ты когда уже повзрослеешь?
Я доставал его ужасно. По-честному. Но я с него ржал. Офигенно уматные такие типусы, по-моему.
– Как твоя половая жизнь? – спрашиваю. Он терпеть не может, если у него про такое спрашивают.
– Расслабься, – говорит. – Сядь и расслабься, бога ради.
– Я расслаблен, – говорю. – Как твоя Колумбия? Нравится?
– Разумеется, нравится. Если б не нравилась, я б туда не пошел. – Он сам иногда жуть как достает.
– На чем специализируешься? – спрашиваю. – На извращенцах? – Я, конечно, просто дурака валял.
– Ты чего тут – острить будешь?
– Не, я просто шучу, – говорю. – Слышь, Люс. Ты ж такой интель, да? Мне нужен твой совет. У меня жуткая…
А он мне в ответ как застонет:
– Это
– Ладно, ладно, – говорю. – Расслабься. – Сразу видать, он не хочет со мной ни о чем по-умному беседовать. В этом вся засада с интелями. Ни за что не хотят ни о чем по-умному, если только
– Боже праведный, нет, – говорит.