– Скорей бы домой. Как же я истосковался! По баньке нашей, настоящей, по-черному березовыми дровами топленной, выстоявшейся, по березовому веничку… – вздохнул мечтательно. – А с сентября охота на уток… Авдотьюшкины соления, пироги маковые. Служба в храме нашем родном, малиновый звон колокольный… – Выудил из корзины бриошь и потряс ею назидательно: – Поверь мне, Саня, никакой террор, никакая гильотина не заменят человеку отчего дома!
Мечтания прервал окрик жандарма. Карета остановилась на заставе, капралы потребовали паспорта. После проверки взлетел шлагбаум, и Воронины окончательно покинули Париж.
– Уф, слава богу, отпустили душу на покаяние!
Василий Евсеевич с облегчением расстегнул пуговицу на камзоле, потянулся за табакеркой, взял понюшку.
– Только пожив при жакобенах, – промолвил он веско, отчихавшись вволю и устроившись поудобнее, то есть спихнув Александра в самый угол кареты, – только пережив на собственной шкуре все прелести революционной тирании, понимаешь, как счастлива Россия, которую ее великая императрица ведет по пути просвещения! Ты, однако, о своем пребывании в Париже помалкивай, помни, что ты там оказался в прямом нарушении ее приказа. Пресветлейшая, конечно, мудра, справедлива, милосердна и ласкова матерно, но! – Приподнял указательный палец: – В первую очередь крута зело!
Карета въехала на холм, и с поворота дороги в последний раз на горизонте возникло аспидное море сланцевых крыш с плывущими по нему кораблями церквей, с вздымающейся флагманской громадой собора Нотр-Дам-де-Пари.
Таким Александр впервые увидел Париж год назад. Тогда здесь еще жили, любили, надеялись и боролись Демулен, Люсиль, Дантон, Франсуаза и Габриэль. Благодаря им наступил конец царствованию месье Террора, мадам Гильотины и якобинской революции, связавшей себя с этой страшной парой.
Издалека Париж казался неизменным. Но мир, в котором были сказаны магические слова «Свобода, Равенство, Братство», уже никогда не будет прежним.
Примечания
1
Ситуайен
2
3
4
5
6