Тюрьма №8

Закир с трудом понимал где он. Еще вчера он веселился на своей свадьбе. Не успели молодожены произнести торжественный тост, как неожиданно ворвались вооруженные люди и с криками «всем оставаться на своих местах», подбежали к Закиру и при всех повалив его зачем то на пол ,заковали в наручники. В этот день арестовали всю его банду, промышлявшей незаконной выкачкой нефти из магистрального трубопровода «Дружба», всего двенадцать человек. Врезки делали в отдаленных труднодоступных местах, специальным прибором, что бы не упало давление в трубопроводе. Делали отвод в ближайшую лесопосадку и потом подгоняли бензовозы ночью, чтобы откачивать нефть. Один из таких бензовозов и поймали в недавно устроенной засаде, на парней Закира. Всего таких бензовозов было десять, и врезок было до десяти в разных местах трубопровода. Нефть потом продавали под видом мазута на предприятия. Превращение жидкого золота в золото реальное приносило отличный доход.

И вот сегодня лежит Закир на наре, грязный матрац накрытый серой простыней, подушка, которая воняет собаками. Двигаются какие-то люди, это что за место вообще – стучится в каждой клетке тела, «что это за черти, я наверно уже в аду». Это все что можно было понять из происходящего. Кто-то заваривал чай, кто-то нарезал сало и хлеб, некоторые сидели на нарах и шепотом разговаривали. В углу два непонятного вида человека что-то колдовали над табуреткой:

– Ну что, готов? – прошептал один из них, сжимая в руке ботинок.

– Да, готов, – ответил его подельник стоя на коленях перед табуреткой.

– Ей, косой, прибей «шнифт», прошипел тот который держал ботинок в руке, парню, стоявшему возле брони, тот сразу же заслонил спиной глазок в камеру.

Убедившись, что его не увидят вертухаи, он как-то странно обвёл камеру взглядом. Увидев, что все замерли, словно на стоп кадре, он со всего маху ударил по табурету. Глухой удар был слышен в каждом углу камеры.

– Уууууу, – послышался грудной рев того что стоял на коленях перед табуреткой. Со стороны было не понятно, что происходит. Такое впечатление, что того что был на коленях, кастрировали. Видно было, что от боли он трусился мелкой дрожью, а его стон плавно переходил в рев.

– Блин, вы что творите, убогие, – выдавил из себя Захур.

– Ша, дядя, пацаны шары загоняют, – услышал он в ответ от помятого вида парня, который обхватив руками, железную нару, наблюдал с большим вниманием за происходящим возле табуретки.

– Господи, где я? – вырвалось у Захура.

В это время в дверь начал камеры начал тарабанить вертухай.

– Отойди от глазка, – орал он и тарабанил дубинкой по железной двери.

– Отойди, я сказал!

Тот который бил башмаком по табурету, помог подняться стоявшему на коленях и посадил его на нару, бедолага двумя руками держался за свой пах, запрокинув назад голову, его бледное от боли лицо казалось светилось в темноте. Обессиленно он рухнул на шконарь и замер словно потерял сознание. На табурете остались следы крови.

– Отойди от брони, дал команду его подельник, тому кто загораживал глазок в камеру.

– Все нормально, начальник. Не реви, все на месте, – сказал он ровным голосом беснующемуся за броней вертухаю.

Тот не унимался:

– Еще раз закроете глазок вызову спецназ, они вас причешут! – орал мент из – за двери.

В камере быстро навели порядок. Помыли табуретку от крови и улеглись по нарам, чтобы отвял лягавый за дверью. Когда тот наконец то успокоился и отошел от двери. Все переключились на парня, который сидел на наре после непонятной экзекуции.

– Ну, как ты, больно? – все словно нависли над ним ожидая подробностей.