Я ахнула. Андрес схватил меня за руку.
Красная вспышка мигнула в темноте и исчезла.
Свет плясал на кирпичах и разрушенной стене… А затем блеснул на золотом ожерелье, все еще обернутом вокруг сломанной шеи скелета.
Волосы на затылке встали дыбом, и тут же появился гудящий страх, прокатившийся по всему телу. Нас обнаружили. Некуда было бежать, негде было выстроить преграду между нами и
Андрес поднял свою свечу, затем опустил ее и повел из стороны в сторону, повторяя знак креста.
– Во имя Отца и Сына, и Святого…
Тьма со стены, со скелета и с пространства позади нас начала сползать. Я закричала.
Холод вбирал в себя тени с такой свирепостью, что свет наших свечей прыгал и трепетал.
И тут свеча Андреса потухла.
12
– Назад, – его голос дрогнул от страха, рука сильнее сжала мою. Он отступил на шаг. – Медленно.
Тени метнулись за нами. Ключи на поясе зазвенели колокольчиками, пламя свечи накренилось вперед. Мне хотелось, чтобы Андрес отпустил мою руку, и я могла прикрыть ею свечу. Пламя подскочило вверх, борясь так отчаянно, будто его что-то душило, будто воздух в проходе был слишком душным и не давался пламени.
В конце концов оно погасло.
Тихое «нет» вырвалось у Андреса, когда на нас обрушилась темнота.
– Возвращаемся в гостиную, – велел он. – Вы смотрите вперед, я назад.
Мы задвигались как единое целое, прижавшись друг к другу спинами и наблюдая за темнотой.
У нас не было копала. Не было оружия для защиты. Не было ничего, что скрыло бы нас от силы, кипящей внутри дома, охотящейся на нас, на ослабевшую добычу.
Не было и свечей. Была лишь рука Андреса, сжимающая мою. Но этого казалось недостаточно. Не тогда, когда дом окружил нас. Отсюда невозможно было сбежать, разве что попасть глубже в его недра. Холод хватал меня за ноги, налипал, как грязь, пока мы пробирались к гостиной, где оставили копал.
Я полагалась на память, которая вела меня к развилке, мимо лестницы. Страх не давал мне касаться стен, чтобы идти на ощупь, потому что они могли снова обрушиться от моего прикосновения и обнажить новые ужасы… Становилось все сложнее передвигать ногами, сложнее дышать, будто что-то тяжелое давило мне на грудь. Холод, тьма, тяжело, так тяжело…
Со стороны рухнувшей стены до нас донесся девичий смех, слабый и колеблющийся, будто принесенный издалека ветром.