Асьенда

– И что вы думаете? – снова с вызовом спросил он.

– Я нахожу странным, что ведун стал священником, – заявила я.

От удивления, которое последовало за моим ответом, Андрес рассмеялся, низко и хрипло.

– Есть ли в мире призвание, более подходящее человеку, который слышит дьяволов?

Волосы на затылке встали дыбом. Мне следует его бояться. Следует. Людям свойственно бояться ведунов.

Но в круге воцарилась тишина, напоминающая робкий рассвет. Воздух сделался легче, спокойнее. Пламя свечей жадно упивалось им и танцевало в вышине, дотягиваясь до горла ведуна, освещая его, пока сам он повернул голову к двери и сощурился.

– Но Инквизиция… – начала я.

– Я боялся ее, да. Но она покинула Мексику.

Андрес издал тихий звук, выражающий пренебрежение. Хотя напряжение в его плечах еще не спало, движения вернулись в свой привычный, медлительный темп. Он поправил курильницы с копалом.

– Не знаю, искали ли когда-то инквизиторы таких людей, как я, – задумчиво произнес он. – Их целью было поражение политических соперников. Власть над людьми, которые преступили черту, мистиками и еретиками. Меня они так и не раскрыли.

Андрес поднял уголь и передвинулся на другую сторону круга, чтобы продолжить рисование. Теперь я поняла, что он намеревался оградить нас плотным слоем таких отметок.

Как глифы внутри дверного проема на кухне.

– Ана Луиза ведунья?

– Вы так думаете из-за кухни, но нет. – Андрес не отвлекался от своей работы. Воск вокруг фитиля свечи, которая стояла рядом со мной, сделался совсем жидким, и густая капля лениво скатилась по боку свечи. Андрес продолжил говорить, и в его голосе я уловила осуждение и суровость: – Ана Луиза знает, что эти знаки обладают силой. И при этом понимает, что сама она не в состоянии сделать все как полагается. Это было опасно. Ей следовало бы знать лучше.

– В каком смысле?

Рука с углем замедлилась, потом остановилась вовсе. Может быть, Андрес поймал себя на мысли, что слишком многое мне рассказал. Может быть, он осознал, что страх развязал ему язык и сблизил нас, чего допустить было нельзя, и что мне нельзя доверять это знание… Он резко поднял голову.

– Вы никому не скажете. Вы не можете так поступить, – сказал Андрес. – Поклянитесь, что не расскажете.

– Как будто падре Висенте мне поверит, – сухо ответила я, но шутка повисла в воздухе.

– Если он узнает об этом, – Андрес обвел своей длинной рукой сделанный им круг, – то сошлет меня подальше. В Испанию, в тюрьму – не знаю, да меня это и не волнует. Я нужен людям здесь. Война оставила шрамы. Оставила демонов. Она разрушила людей. – Пыл ожесточил его голос. – Им нужно, чтобы их выслушали, чтобы их услышали. И есть такие вещи, о которых они не могут рассказать другим священникам.

– Потому что те не говорят на их языке?