Русское масонство,

Посмотрим, что делал Новиков после смерти своего ближайшего сподвижника и друга Шварца, семью которого он взял к себе. На нем одном лежала и издательская деятельность, и типография, и все те просветительские учреждения, которые были устроены им вместе со Шварцем. И в масонстве со смертью Шварца руководящая роль должна была бы перейти к Новикову. Но мы знаем[194], что в это время в московских ложах был объявлен силанум. В масонстве вообще начинался ряд реформ, которые затевал Вёльнер. Позднее в Москве была учреждена директория, состоящая из Новикова, П. Татищева и князя Н. Трубецкого. Следя за участием Новикова в масонстве, можно видеть, как в дальнейшем он отходил от непосредственного, ближайшего участия в «работах». Правда, Новиков был занят другим делом. В 1784 году была учреждена Типографическая компания, произошло слияние вольных типографий общества, и новая большая типография была доведена до 20 станов.

Было выпущено значительно больше изданий, чем в прежние годы. Причем большинство их, как и раньше, носило нравственно-религиозный характер. В этом же году вышло несколько и масонских изданий – «Крата репоа», «Химическая псалтырь», «Драгоценный магический камень», «Новое светило химическое», «Магикон» и другие. Но все они были помечены «типографией Лопухина». В том же году и в той же типографии Лопухина для просвещения розенкрейцеров печатались масонские журналы: «Избранная библиотека для христианского чтения» и «Магазин свободно-каменщический».

Первый журнал ставил своей задачей проведение в среду читателей идей Бёме и Фомы Кемпийского; второй был сборником речей, которые произносили в масонских ложах. Укажем, однако, на одну статью в «Магазине» – «Опыт о таинствах и подлинном предмете вольного каменщичества», выделяющуюся среди других материалов журнала по своему содержанию. Автор ее защищает масонов от нападок. Тому же вопросу посвящена была и особая книга: «Апология, или Защищение Вольного каменщичества». Как видим, московским масонам приходилось уже серьезно считаться с теми, кто шел против них.

В это время руководителем масонов в Москве был Шрёдер. Он привез из Берлина «Аллегорическую азбуку», градусы, статуты, он обратил внимание на «мистические таблицы» и уделял особое внимание алхимическим работам розенкрейцеров.

Новиков предоставил свободу Шрёдеру и принялся за издание своего журнала, которому дал название «Покоящийся Трудолюбец». По своему содержанию этот журнал многим отличается и от «Утреннего света», и от «Вечерней зари». Со смертью Шварца Новиков как бы несколько отошел от мистических влияний своего друга. Его душа, так ясно видевшая идеалы христианства, сомневалась все-таки в силе мистического откровения. И эти свои сомнения Новиков передавал на страницах «Покоящегося Трудолюбца». Он знал, что царствие Божие внутри нас, о чем и писал позднее в известном письме к Карамзину, верил во взаимоотношения души и тела, но все же он не знал, «как душа действует во внутренности человека», где «жилище души». Эти и подобные им вопросы можно нередко встретить в статьях последнего новиковского журнала.

Кроме статей такого рода, в «Трудолюбце» мы находим статьи и по общественным вопросам, которых нет ни в «Вечерней заре», ни в «Московском издании». Новиков здесь снова начал высказываться и по крестьянскому вопросу, писал статьи против рабства и войны; даже возродилась прежняя новиковская сатира, осмеивавшая казнокрадов, модников и вольнодумцев. В «Трудолюбце» же мы находим и статьи по масонству. Но в этих статьях Новиков выражает порицание «великой алхимистской работе», указывает на «дурачества» искателей золота; саму же алхимию считает «никуда не годною наукою». На всеобщее же врачевание «распущенным для питья золотом» он смотрит как на «химеру, приверженцы которой или сумасброды, не заключенные еще в сумасшедшие дома, или обманщики»[195]. Правда, в этой статье Новиков добавляет: «Я наперед вижу, как сильно на меня за сие вооружатся», и все-таки он не мог об этом не сказать, хотя всеми этими работами занимались его же братья-масоны, члены Типографической компании.

Два года (1784 и 1785) издавал Новиков «Трудолюбца», но, кроме того, он еще выпускал «Прибавления к Московским ведомостям». И в этом издании Новиков помещал много статей, не имеющих никакого отношения к мистике. Здесь мы находим ряд статей по вопросам воспитания, написанных в духе истинного христианства. Причем в каждой почти статье Новиков указывал, что и дома, и в школе «учить вере надо иначе».

Журнал «Покоящийся Трудолюбец»

Помимо статей по воспитанию, в тех же «Прибавлениях» печаталась «История ордена иезуитов», где также трактовались в связи с вопросом о «духовных отцах» вопросы религиозного характера. Таким образом, в самом распространенном издании, каковыми были «Московские ведомости» и «Прибавления» к ним, печатались статьи, в которых указывалось, что «вере учат не так, как надо», приводились данные, почему «не так», и говорилось о том, как надо учить живой внутренней вере. Обо всем этом говорилось не вскользь, а в ряде номеров – с целью выяснить обстоятельно вопрос.

Этот факт не мог не обратить внимания не только общества, но и духовного ведомства, призванного охранять и направлять преподавание Закона Божия в школах. О таком «поступке» Новикова было доложено императрице. С этого-то времени и начинают собираться грозные тучи над всей религиозно-просветительской деятельностью Новикова[196].

Преследования и последние годы Новикова

В августе 1784 года была прислана в Москву из Петербурга первая бумага, в которой требовалось допросить Новикова по поводу печатаемых в его типографии книг. С этого времени почти не прекращались в той или иной форме «подозрения» правительства, обращенные на издательскую и просветительскую деятельность Новикова. Более подробный обзор этого периода жизни и деятельности Новикова отнесен в особую статью, предположенную к помещению во втором томе настоящего издания.

Теперь же укажем лишь на то, что Новикову приходилось попадать «под присмотр» не столько за свою принадлежность к масонству, сколько по проискам иезуитов, нашедших «покровительство» в России, по «наговору» духовного ведомства, боявшегося религиозного брожения под влиянием распространяемых Новиковым книг в духе «истинного христианства»; немало также перенес Новиков и по почину своих врагов и тех представителей администрации, которые на «доносах» императрице делали свою карьеру.

Все эти подкопы под Новикова, несмотря на всю его самоотверженную деятельность, привели к тому, что Новикову в конце концов было запрещено печатать книги религиозно-нравственного содержания. Множество книг было отобрано у Новикова из его книжных лавок и сожжено. Главным мотивом в данном случае было убеждение правительства в том, что в изданиях Новикова заключаются: «колобродство, нелепые умствования и раскол»; так и было написано в указе императрицы.

Мало того, несмотря на заключения митрополита Платона, который писал императрице после «испытания в вере» Новикова: «Как перед престолом Божьим, так и перед престолом твоим, всемилостивейшая государыня Императрица, я одолжился по совести и сану моему донести тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве Богом и тобою, всемилостивейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковые, как Новиков», все-таки Новикова обвинили в колобродстве и расколе. После того как императрице донесли о том, что Новиков участвовал вместе с другими масонами в «уловлении известной особы» (наследника Павла Петровича), Государыня положила в своем указе от 1 августа 1792 года: «Подвергнуть Новикова нещадной казни… Но, следуя… человеколюбию… запереть его на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость…»

Так закончилась одна из блестящих страниц истории русского общества XVIII века. Екатерина понимала значение и силу Новикова, его она боялась, его она хотела устранить как главного руководителя. И мы действительно знаем, что гонениям подвергался главным образом Новиков и наказанию был подвержен именно Новиков, а все другие масоны, которые находились под следствием, остались почти безнаказанными.

В то время как на допросе «сообщники» Новикова «каялись» и «плакали», один Новиков, когда ему было предложено отречься от своих убеждений и признать их ложными, отказался.

И мы знаем, что «сообщников» Новикова высылали в родные имения, а его самого заключили в каменный мешок, в ту камеру, где ранее содержался «несчастный» принц Иоанн Антонович.

Размышления о самом себе и Библия – вот все, что было предоставлено Новикову в Шлиссельбургской крепости.

Прошло четыре года. 7 ноября 1796 года умерла Екатерина; на престол вступил Павел I, и в тот же день указом на имя графа А. Н. Самойлова повелел освободить Новикова, со слугой его[197].