В те годы в Петербурге был очень популярен формат «креативных кластеров». Но все они выглядели, прямо скажем, как Берлин в 1945 году — располагались в полузаброшенных зданиях, да и публика там была соответствующая — альтернативная молодёжь, танцующая и пьющая пиво.
Очевидно же, что Петербургу недоставало кластера высокой культуры быта! Ну, это мне тогда так казалось, поэтому на ул. Достоевского возник «Интеллектуальный кластер “Игры разума”». Решение, как ему и положено, возникло на основе моей «мотивации», «памяти», «обстановочной афферентации» и «пускового сигнала».
По наивности я полагал, что необходимо создать условия, и уже существующие публичные лектории, научно-просветительские клубы и организации, — потенциальные, так сказать, «резиденты кластера», — сами подтянутся.
И правда, поначалу все подтянулись, но, как говорится, безвозмездно, то есть даром. Выяснилось, что экономическая модель у них никакая, так что за счёт внешних «резидентов» не удастся даже коммуналку оплачивать, не говоря уже об охране, управленцах, администраторах, уборщицах, электриках, сантехниках и так далее по списку.
А я-то, конечно, надеялся, что сам стану просто одним из резидентов моего собственного кластера и в созданной мной Высшей школе методологии буду тихо, спокойно, в узком кругу единомышленников работать всю оставшуюся жизнь. Не тут-то было: купила баба порося, а порося оказался прожорливым.
Как вы думаете, что я сделал следом? Ну конечно, я создал свои публичные лектории! «Александрийскую библиотеку» для гуманитарно-философских вопросов, и «Зануду» — для естественно-научных. Потраченные на это деньги тоже вылетели в прожорливую трубу «кластера».
То есть мой акцептор результата действия активно мне сопротивлялся, но я отказывался это замечать и находил способы уклоняться. Моя «мотивация» (желание) и принятое «решение» всё ещё вели меня по дороге, не предполагающей никакого осмысленного хеппи-энда.
Утешало только то, что я, как и хотел, мог проводить свои методологические семинары для слушателей Высшей школы методологии. Но и тут, честно говоря, не всё шло гладко…
За это время я последовательно написал четыре монографии по методологии: «Методология мышления. Черновик», «Что такое мышление? Наброски», «Пространство мышления. Соображения» и «Что такое реальность? Концепт». Так что материалов для семинаров у меня было предостаточно.
Только вот толку от этих семинаров было мало. Благодарная аудитория исправно их посещала, но всё, что я ей рассказывал, было, прямо скажем, сложно понять. Вообще, как я теперь уже знаю, понять методологию мышления, не понимая, как устроен человеческий мозг, практически невозможно.
В конце концов, методология — это наука о методе работы со знанием. А методология мышления, которую я разрабатываю, это метод работы со знанием на основе того, как работает наш мозг.
Но кто ж знал, что мозг для подавляющего большинства людей по-прежнему — «предмет тёмный, познанию не подлежит»?
Да, то самое «проклятие знания» недвусмысленно припёрло меня к стенке, пока не осознал сформулированную в своей же собственной монографии мысль: «Если вы действуете, но не получаете ожидаемого результата, то вполне возможно, что ваша модель реальности просто неверна».
На этом этапе, как вы понимаете, я откатился из правой части анохинской схемы в её центр и, несолоно хлебавши, не без стеснения посыпав голову пеплом, уверенно пошёл по ней влево.
Как я теперь уже знал («память»), недостаточно просто рассказывать людям, что все мы в нашем «дивном новом мире» массово тупеем от информационной псевдодебильности, подчёркивая таким образом важность изучения мышления и его тренировки.
Кроме агитации за мышление, прежде следовало бы хоть как-то объяснить, что это вообще такое — мышление. Ведь все же думают, что они думают! Зачем этому учиться?..
Оказавшись в левой части схемы, я вынужден был всю мою модель мира в соответствующем содержательном континууме пересобрать.
• Оказалось, что я отреагировал не на тот «пусковой стимул» — видел общее снижение интеллектуальной функции и рассказывал об этой проблеме, но не догадался сообщить, зачем нужно мышление, а оно нужно для решения жизненных задач, для достижения целей, именно это сейчас является проблемой для людей, а не общее оглупление как таковое.
• Кроме того, я изначально неправильно интерпретировал ситуацию («обстановочная афферентация»), полагая, что люди хотят культурно развлекаться, а выяснилось, что они хотят именно учиться, формировать новые навыки, но поскольку я сам всегда учусь, не нуждаясь при этом в каких-то курсах, я был уверен, что именно так все и поступают.
• Плюс к этому, я избрал не ту модель преподавания: в моей модели мира («память») самое интересное — это семинары, где можно наблюдать за рождением сложных интеллектуальных объектов (даже мои любимые книги — это семинары: того же Витгенштейна, Хайдеггера, Лакана, Фуко), но оказывается, что куда функциональнее практические занятия (открыл Америку, нечего сказать).