Студент

— Тогда чего ж они к нам едут за водкой, если своя есть?

— А у них водка продается по индивидуальным карточкам в специализированных магазинах. Да и цены на неё зашкаливают.

— Тогда понятно, — засмеялся Юрка.

— У них сейчас идет пропаганда вина: на вино цену снижают, а на водку поднимают, а финны, как все северяне, любят хорошо «поддать». И что им это вино! Они народ замкнутый, а, выпив, становятся веселыми и общительными. Кстати, в Финляндии не зазорным бухнуть, и женщинам.

— Откуда ты только все это знаешь? — Впрочем, у тебя в голове этой муры черт знает сколько сидит, — засмеялся Боря.

— И не говори, — согласился я, сам не понимая, как вытаскиваю из головы подобную ерунду, совершенно бесполезную для жизни.

Глава 20

Про Ляксу. Неповторимые «Белые ночи». Скульптуры балтийского неба. Неожиданная встреча. В гостях у Светы. С Аллой вдвоем. Отъезд в Москву.

Мы вышли из ресторана и пошли на Невский, где народу гуляло не меньше, чем днем: ленинградцы любили свои «белые ночи», и привычно покидали свои дома, чтобы любоваться этим неповторимым зрелищем.

— Ляксу видел? — спросил я.

— А как же! Он же в Москве. Учится в МГУ, на своем историческом и подрабатывает грузчиком. Говорит, силу качает. Ходит по книжным развалам и все, что зарабатывает и мать присылает, на книги тратит. Кстати, на днях должен был уехать в Самарканд на раскопки.

— Город великого шелкового пути, — вспомнил я. — Там уже, наверно, все черепки повыкопали.

— Я думаю, там на всех хватит, — засмеялся Юрка. — Будешь назад в Ленинград, с Ляксой увидишься.

Невский выглядел празднично, он и в дни белых ночей утопал в огнях, но не это делало его праздничным, а толпы людей, которые заполняли тротуары и шли навстречу друг другу: одни — в сторону Московского вокзала и старого Невского, другие обратно, в сторону Дворцовой площади и Адмиралтейства.

Прогуливаясь, мы не заметили, как наступило время разведения мостов. С Дворцовой набережной, усеянной сотнями людей, мы увидели необычное зрелище, когда к мосту приплыла масса кораблей, барж, катеров и лодок. Они тоже ждали разведения моста, заполнив почти все водное пространство. Мост разводился торжественно и легко, будто поднимались не тысячетонные крылья, а легкая игрушечная конструкция. Вместе с крыльями поднимались фонарные столбы, которые, в конце концов, заняли почти горизонтальное положение, но при этом горели. И сразу под разведенными крылами поплыли корабли: большие — по очереди друг за другом, катера и лодки проплывали как-то беспорядочно через неразведенные части моста. Величественно проплыли двухмачтовая яхта или бриг, потом огромная баржа.

Я уже видел разведение мостов прошлой осенью, но сейчас, как и в первый раз, с восторгом следил за проплывающими кораблями. А Юрка, как зачарованный, смотрел на это волшебное действо. Казалось, что всех этих плавучих средств так много, что будут проплывать до самого утра, но все закончилось быстро.

Толпа заволновалась и стала на глазах редеть.

— Куда они? — удивился Юрка.

— А это туристы, хотят успеть на развод Троицкого моста, — засмеялся я. — Отсюда он виден, но плохо. Только это совершенно бессмысленно: до Троицкого моста почти полтора километра, а разводится он всего на десять минут позже.

— А сколько вообще мостов в Ленинграде? — спросил Юрка.