И вот, движимый этой целью, Лотт разыскал коллегу, питающего склонность к женоненавистничеству, и пригласил его перекусить в «Корнер-Хау». После этого приятелям удалось купить пару дорогих билетов в кинотеатр «Кингдом», где демонстрировался американский боевик из жизни разных подонков. Полтора часа просмотра детективы провели словно за работой, хотя временами хохотали от души. Особенно нелепой показалась им сцена, где полицейские и преступники открывают огонь в переполненном посетителями ресторане, а в результате лишь одна простреленная рука и окровавленная физиономия какого-то самодовольного франта. Попробовали бы они связаться с английскими профессионалами, и картина была бы иной. А уж финал, неизбежный триумф одного из злодеев в «Рае на земле», окончательно вселил в приятелей ощущение собственного превосходства.
Они немного расстроились, когда поняли, что к их приходу половина этого шедевра американского киноискусства подошла к концу. А затем на экране начали демонстрировать совершенно отталкивающее театрализованное действо – мюзикл с участием множества девиц и всяческим гламуром, как бы для утешения публики, в противовес предыдущему. В любом случае было уже поздно, да и денег маловато, чтобы пойти куда-нибудь еще. Два женоненавистника продолжали сидеть рядом в креслах и громко и ворчливо переговариваться – к собственному удовольствию и возмущению публики. Вскоре Лотт замолчал. Одна из полураздетых кордебалетных девиц напомнила ему Роуз Уилтерс, и он вдруг с удивлением поймал себя на том, что с нетерпением ждет нового появления этой актрисы на экране. Музыка была заводная, и Лотт машинально начал в такт похлопывать себя по коленке. А запах девушки, сидевшей по правую руку от него, показался зовущим и дразнящим. И его вдруг охватило непреодолимое желание – захотелось, чтобы соседом по левую руку оказался не мужчина, не ворчливый толстый полицейский, напрочь лишенный воображения и уж тем более шарма. Лотт резко поднялся.
– Ладно, пошли отсюда! – сказал он. – Нет больше сил смотреть на дурацкое дрыганье ногами.
Он начал бесцеремонно проталкиваться к выходу через ряд сидений, безразличный к раздражению зрителей и их сердитым возгласам. А затем вдруг его возмутило высказывание приятеля о том, что ему хватило ума покинуть столь «тошнотворное представление». Он отклонил предложение выпить кофе и съесть булочку в кафе при студенческом общежитии ХСМ[11], запрыгнул в автобус и поехал к себе домой в Пимлико.
Ранним утром в воскресенье Лотт отправился в Новый Скотленд-Ярд. Суперинтендант Уилд был на дежурстве и охотно согласился выслушать его историю. Вопреки опасениям детектива, он принял ее вполне благосклонно. Очевидно, суперинтендант Уилд разделял взгляды Лотта на это расследование, но своего мнения не озвучивал. И ограничился лишь конструктивным предложением, что пора забыть о «деликатности» и допросить каждого имеющего отношение к делу с пристрастием, постараться узнать обо всех их поступках, мыслях, отношениях. Настало время снять бархатные перчатки. Суперинтендант Уилд даже намекнул, что если главный констебль будет препятствовать такому ходу расследования, он сумеет надавить на него через министерство внутренних дел, а при необходимости может послать старшего инспектора Хазарда на место преступления, чтобы тот оказал необходимое давление. Последнюю реплику Лотт расценил как намек в его адрес.
Итак, что касается Скотленд-Ярда, то тут все было ясно. Инспектору осталось выполнить еще одну обязанность, а после до конца воскресного дня он будет волен распоряжаться своим временем. В половине первого – Лотт счел его наиболее подходящим, поскольку к этому часу утренние дела уже можно было выполнить, – он позвонил в дверь дома под номером 355 по Кромвель-стрит. И нашел сэра Джеймса Хэмстеда не в мрачной библиотеке, где бывший коронер угощал чаем суперинтенданта Даули, а в большой комнате в глубине дома, которая представляла собой переделанную надстройку над гаражом. В старину там располагались конюшни. Помещение освещалось сверху, все стены были увешаны картинами и гравюрами. Сэр Джеймс стоял у большого стола в центре комнаты и занимался каталогом, сверяя в нем названия гравюр, сделанных «сухой иглой».
– Да, я слышал о вас, инспектор, – произнес он после того, как Лотт назвал себя. – Если не ошибаюсь, вы работали по тому делу в Куинсборо, где муниципальные советники вдруг начали убивать друг друга? Наверное, интригующее было расследование?
– Да, сэр, но меньше всего мне хотелось бы вспоминать о нем. С самого начала я взял неверный след и позволил одному человеку застрелиться прямо у меня на глазах.
– Что ж, иногда это делается не без тайного умысла, не правда ли? Я имею в виду это ваше «позволил». Чем я могу вам помочь? Присаживайтесь. Не возражаете, если я продолжу свое занятие? На неделе просто не хватает времени для хобби. Я буду рассматривать гравюры и одновременно слушать вас самым внимательным образом.
Сэр Джеймс взял увеличительное стекло и стал разглядывать тончайшие линии гравюры.
– Великолепно, – пробормотал он. – И в прекрасном состоянии. Продолжайте, инспектор.
Лотт достал записную книжку и принялся перелистывать страницы.
– Мы не слишком продвинулись в расследовании, сэр. Суперинтендант просил меня проконсультироваться с вами относительно одного момента. Но прежде чем мы перейдем к нему, хотел бы спросить: у вас имеются какие-либо соображения, могущие пролить свет на историю в целом?
Сэр Джеймс покачал головой:
– Я долго размышлял о данном деле, и если не считать того факта, что я отчетливо слышал чьи-то шаги, о чем я уже говорил суперинтенданту Даули, мне нечего добавить к первоначальным своим показаниям. Кстати, вам удалось установить, чьи это были шаги?
– Да, сэр, – ответил Лотт. – Вы слышали шаги местного констебля, он совершал обход территории.
Сэр Джеймс приподнял брови. Очевидно, та же идея приходила ему в голову, как и Лотту, но он не принадлежал к людям, критикующим местные власти.
– Вероятно, суперинтендант был сильно разочарован. – Сэр Джеймс решил ограничиться лишь этим замечанием.
– Не совсем так, сэр. Выяснилось, что это был важный момент, поскольку он позволил нам с большей точностью определить предполагаемое время смерти.
И Лотт рассказал, что констебль Баннинг видел, что без пятнадцати одиннадцать вечера окно в кабинете оставалось незапертым и никакого трупа на его фоне не вырисовывалось. Сэр Джеймс внимательно выслушал его, даже отложил в сторону увеличительное стекло.
ebooksa