Башмачник заметил ее движение и молча стал выгружать из своих карманов аптечные баночки, бинты и компрессы.
— Это что? — с удивлением спросила Полинька.
— Для вашей ручки! — оробев, сказал башмачник.
— Да я вам не дам перевязывать! — решительным тоном сказала Полинька.
Башмачник тоскливо посмотрел на свои лекарства.
— Откуда вы это взяли? — строго спросила Полинька.
— Я?..
И башмачнику, видимо, не хотелось сказать правду, но Полинька так повелительно смотрела на него, что он, улыбаясь, отвечал:
— Я… я взял у моего знакомого, Франца Иваныча.
И, как нашаливший ребенок, башмачник покраснел и старался избегать взгляда Полиньки. Полинька с улыбкой сожаления покачала головой и, грозя ему пальцем, строго сказала:
— По-вашему, сбегать в Коломну с Петербургской стороны ничего не значит?
И в ту же минуту она ласково протянула ему свою больную руку, как бы в вознаграждение за его хлопоты. Башмачник ужасно обрадовался; он не знал, какую мазь взять, нюхал, рассматривал баночки и, откашлянувшись, с озабоченным видом дотронулся до платка, чтоб развязать его.
Полинька вскрикнула: «ай!» и отняла руку.
Башмачник побледнел и дрожащим голосом спросил:
— Вам больно?
— Нет, да не дам перевязывать: вы не умеете!
Башмачник жалобно посмотрел на нее.
— Ну! — и Полинька протянула руку. — Только скорее!
Она отвернулась, закрыла глаза, нахмурила брови и готова была закричать каждую минуту, как будто ей делали операцию. Башмачник с ловкостью искусного хирурга снял платок с руки, приложил мазь и забинтовал. Улыбка удовольствия разлилась по его лицу, когда все было кончено. Он вопросительно посмотрел на Полиньку, которая, как бы прислушиваясь к чему-то, с испугом проговорила:
— Щиплет!