Ты мое Солнце

Она проходит по комнате, рассматривает его вещи, поднимает оставленный мусор, выкидывает его в корзину для бумаг около старого письменного стола. Замечает фотографии в рамках. С интересом скользит по маленькому мальчику в объятиях женщины, очень красивой, со строгими чертами лица. Счастливая улыбка мальчонки светится, образуя сердечко. Аня тоже улыбается, думает, что может нести эта широкая улыбка. Маленький кусочек детского счастья. На другом стареньком, измятом фото Глеб в школьном спортивном зале с гирляндой медалей на груди. Милый, а взгляд пустой и потерянный. Разница в фото — пара лет, а как изменился взгляд. Аня вспоминает рассказ Глеба, ее и так сломанное сердце взрывается гневом на совсем незнакомую женщину. Этот звук смешивается со слабым дыханием маленького мальчика. Душа вмиг закипает отголосками его боли и сводит с ума.

— Как ты могла так с ним поступить? — обращается к фотографии. — Смотри, что с ним происходит без тебя, — Аня тычет пальцем в сторону кровати.

Щеки горят огнем ярости, а глаза наполняются большими солеными слезами. Девушка в гневе опускает фотографию, чтобы не видеть его улыбки. Она рождает в душе сострадание величиной с воздушный шар, который застревает в солнечном сплетении. Аня прижимает руку к груди, где особенно больно, давит сильно. Эта боль растет и давит где-то там, под ребрами. Глеб стонет, поворачивается на бок. Футболка задирается, обнажает нежные ребра, покрытые ссадинами и фиолетовыми розами. Они выделяются синими полосками, от чего его тело кажется еще бледнее. Безграничная жалость сродни с эмпатией порождает душевные муки и проявляется поддельными чувствами. Аня распахивает пыльные тяжелые портьеры, впускает ночь, оживляет маленькое пространство. С трудом открывает форточку, проветривает комнату, которая уже давно задыхается от пыли и застарелого запаха антиквариата. Глеб мычит что-то нераздельное, сжимается от прохлады. Аня подходит ближе пытается опустить футболку парня, создать призрачную атмосферу тепла. Ее кончики пальцев дотрагиваются до горячей кожи, обжигаются. Полы футболки задрались так высоко, что девушка без стеснения начинает разглядывать корни дерева, которые оплетают поясницу друга. Она чертит пальцем линию, проводит по вензелям и норовит заглянуть выше. Интерес ведет ее рукой, играет и поднимает пальцы все дальше и дальше по стволу, задирает футболку и открывает крону. Девушка нагибается, дышит в спину, удивляется, когда видит имена, вплетенные в ветви.

Сказочное генеалогическое дерево крепко держит имена, укрывает их листвой от любопытных глаз. Превосходно. Вся сила его предков с ним навсегда. Глеб дергается, почувствовав прикосновения. Аня вздрагивает и в испуге отступает назад, как преступник, пойманный на месте преступлении. Пьяный разум хихикает в тишине, легкие переводят дыхание. Аня поднимает сброшенное на пол покрывало, укрывает мальчишку, поджимает с боков, чтобы было теплее. Закрывает красоту, которая так легко сорвала с ее уст вздох восхищения. Наклоняется, гладит такие непослушные волосы, убирает их с глаз, вдыхает горьковатый запах и направляется к двери.

— Не уходи, — еле слышно, приглушенно в звуках города, там, из пелены своих сновидений. Она смотрит в приоткрытые глаза, дарит ему доброту и заботу.

— Спи, тебе надо отдохнуть, — ласково, нежно, головокружительно.

— Прости меня, — не поднимая глаз, как будто бесконечно стыдно.

— За что? Это же все пустяки, — она верит в это всей душой. — Ты поспишь, и боль твоя потихоньку уйдет, — вселяет надежду, хочет подбодрить. Получается плохо, неубедительно. У самой голос первый дрогнул.

— Прости, — повторяет Глеб сквозь сон или бред. — Прости, что бы ни произошло…

Аня присаживается на корточки у самого края тахты, пытается расслышать слабый голос.

— Не уходи, побудь со мной, — шепчут слабые губы.

Аня садится рядом, опрокидывается на подушку, прикрывает глаза от накатившей усталости.

— Я прощаю тебя за все, что бы ни случилось, — повторяет она и гладит губами лоб мальчишки. — Ты только поправляйся.

Веки тяжелеют, и она проваливается в пустоту, делит сон с парнем пополам.

***

Утро тяжестью сковывает все тело. Дыхание дается с трудом, а острая боль за грудиной не дает возможности пошевелиться. Глеб не торопится открывать глаза. Сон не отпускает пленника из своих цепких объятий. Рука совсем онемела и больно колет подушечки пальцев. Плечо под грузом совсем не подчиняется хозяину. Парень с трудом выдыхает стойкий запах перегара, приходит в себя от тупой боли. Удивляется, когда видит прижатую к его груди Аню.

Она дышит ему в шею, щекочет своим тёплым дыханием. Её рука небрежно прикрывает оголённый торс парня, такая правильная на упругих кубиках. Глеб замирает, не шевелится, не тревожит, хочет продлить это чувство целостности. Пытается вспомнить вечер. Обрывки памяти рисуют милые очертания её лица. Он вытаскивает свою руку так аккуратно чтобы не разбудить. Её яркие волосы шелковой волной ласкают его кожу, возбуждают рецепторы и порождают череду маленьких мурашек. Они быстро пробегают по телу, принося с собой удовольствие и немного возбуждения. Парень поднимает руку вверх, быстро сжимает и разжимает пальцы. Немота отступает, отдаётся лишь острой болью. Глеб морщится, стискивает зубы, быстро прикусывает тыльную сторону ладони, так боится разбудить мирно посапывающее чудо. Сейчас больше всего он не хочет смотреть ей в глаза. Боится увидеть разочарование.

Когда боль немного отступает он осторожно перелезает через Аню и без лишних движений сползает с тахты. Дышит через раз, хрипит от окутывающих, как колючая проволока, чувств. Ещё не окрепшее тело предаёт, и парень делает несколько неловких шагов в сторону, успевает схватиться за шкаф, шипеть на себя при виде нахмурившегося лица девушки. «Не разбуди», — проносится у него в голове.

Глеб тихонько подходит к окну. Солнце ещё не проснулось, и августовское утро пахнет опавшей листвой и прохладой. Он опирается на белоснежный подоконник, цепляется смертельный хваткой. Злится на себя, на обстоятельства, на жизнь и Вселенную, которая так с ним обходится. Передаёт всю ярость слабым рукам, слышит, как хрустят большие пальцы. Выбор — это всегда трудно. Играть с совестью означает обеспечить себя душевными муками, которые будут терзать, рвать на куски и при удобном случае убивать всю оставшуюся жизнь. Поступки тесно связаны с душой, если она сопротивляется, то выбор сделан неверно. Душа Глеба сопротивляется каждый раз, когда он встречается глазами с её янтарным цветом. Кричит о несправедливости и мучается мыслью о том, что он так поздно с ней познакомился. Но Вселенная распорядилась по-своему, и это её выбор, а Глеб должен сделать свой. Как поступить и защитить столько человек? Он всматривается в одинокие лучики солнца, которые начинают просыпаться и пронзают толщину облаков, прорывая себе путь. Как он может всё изменить? Глеб прикрывает глаза, воображение рисует образ сестрёнки в руках какого-то мужика, а похотливый ум щедро дарит все варианты событий. Рисует глаза отца, он держится за сердце, слушает рассказ о безрассудном сыне. Разум закипает, разрывает шаблоны, отодвигает душу и запирает всё нравственное. Что правильно в его ситуации? Для кого его решение верно?

Глеб разворачивается к спящей девушке, не в силах терпеть муки совести. Старается не рассматривать, не вдыхать её аромат, не бередить душу. Кто она для него? Просто первый друг. Выбор между семьёй и дружбой, наверное, очевиден. Боль тисками сжимает и без того больную голову. Пронзает тело и легкие, оседает в ватных ногах. Глеб одергивает футболку, сбрасывает Анины прикосновение. С трудом поднимает телефон с пола и выходит, прикрывая за собой дверь.