Двери открываются

– Давай же! – вытолкнула она сквозь зубы и почувствовала, как легкие превращаются в меха, разжигающие огонь ее ярости. Или отчаяния? Они походили друг на друга как близнецы, и Уля пока не умела их различать.

Пальцы продолжали скользить, боль – расти, а отчаянная ярость – занимать собой все освободившееся внутри Ули место. Люк не поддавался. Не мог поддаться. И Уля поняла это, уже поняла, но если она сдастся, что ей останется?..

Она потеряла счет времени. Каждый удар теперь иглами впивался в кожу и прокатывался болью до самых локтей. В какой-то момент она перестала чувствовать пальцы – словно отморозила их, совсем как в тот день, когда решила лизнуть трубу на морозе. Даже не на спор, а просто из любопытства – и оставила на ржавеющей железке узор из верхнего слоя языка и капельки крови. Такие же падали вниз, на осколки зеркал. В какой-то момент пальцы Ули поймали пустоту, и она упала следом.

Падение было быстрым. Уля успела только зажмуриться и инстинктивно закрыть лицо руками. Почувствовать, как в ссадину на ноге впиваются зеркальные крошки. Зашипеть от боли. Она не помнила, как перевернулась, зачем перевернулась, но, открыв глаза, увидела дразнящий ее проем с темным люком, который мог открыть только техник. И только с другой стороны (чтобы она еще раз доверилась фильмам!). Пара лампочек замигала и погасла. В голове у Ули словно гудела целая туча пчел, и она махнула рукой. Подумала, как это смешно звучит: пчелы в Уле. В улье. Выдавила из себя смешок – грудь тут же протестующе взорвалась огнем.

Уля подняла руку, чтобы закрыться от света, и на лицо упало несколько капель. Наверное, красных, судя по нескольким порезам на тыльной стороне ладони. Голова закружилась, рука вдруг стала весить целую тонну, и пришлось ее быстренько опустить.

Она ударилась об осколки зеркал, и Уля закричала. Наверное. Потому что не услышала своего голоса, но определенно открыла рот.

Сейчас было самое время звать на помощь.

Хотя бы Спасателей.

Глава 5

Уля никогда не думала, что умрет в лифте.

То есть если бы кто-нибудь спросил у нее, как она хочет умереть, она бы ни за что не ответила: «В лифте, в своих любимых колготках и блузке, среди забрызганных кровью зеркальных осколков, похожая на героиню сюрреалистичной картины с каким-нибудь претенциозным значением». Рисуй Уля такую картину, она бы наметила кровавые пятна в форме одного из паттернов теста Роршаха. Просто потому, что могла. Хорошо, что Уля рисовала на уровне «я научилась срисовывать цветы из учебника биологии в третьем классе, и больше у меня ничего не получается» и занималась этим только на скучных собраниях или безнадежно застряв в пробке.

Если бы у нее спросили, как бы она, скорее всего, умерла… в этом ответе тоже не было бы лифта. И зеркал. И даже падения – если только с лестницы, вздумай она полезть поменять лампочку или развесить новогодние украшения.

Уля попыталась подняться, но все ее конечности словно налились свинцом. На грудь давило. В спину впивались осколки. И наверняка не только в спину, но Уля больше ничего не чувствовала. Плохой знак.

Она моргнула. Потолок закачался. Лампочки задвоились.

Уля моргнула еще раз – медленнее, потому что веки тоже начали тяжелеть. Прикрыла глаза. Всего на мгновение. А когда открыла их, пара лампочек все так же мигала. Люк все так же темнел над головой. Осколки зеркала все так же впивались в кожу.

Она резко села – со спины скатилось несколько осколков – и поморщилась. Боль теперь походила на убегающий прибой. Глухая. Такая, о которой скоро забудешь.

Уля запрокинула голову, снова прикрылась рукой от света ламп… и тут же выпрямилась. Вытянула перед собой руки. Обе без единой царапины.

Она наклонилась к коленям. От ссадины на ноге не осталось и следа – только дырка на колготках и тянущаяся к ступне стрелка. Значит, Уля все-таки соскользнула с поручня. А потом упала на часть зеркальных осколков. И теперь была в порядке. В таком порядке, о котором тебя спрашивают окружающие, а ты вечно отвечаешь, что все с тобой окей, потому что правда – это слишком надолго. И, может, ты к ней не готова. Скорее всего, не готова.

– Ладно, вот это уже точно попахивает посмертием, – пробормотала Уля, поднимаясь на ноги. Ей удалось допрыгать до лодочек, по счастливой случайности лежащих рядом. Хоть какая-то защита от острого стекла. – К такому я точно не готова.

Она подняла голову и прокричала: «Слышите? Не готова!» – пялясь прямо в люк. Это почему-то показалось отличной идеей.