Заговор

22
18
20
22
24
26
28
30

Старик чуть помедлил, сверля меня взглядом. Если он спокойно сядет, я выиграю первый раунд. Ну же, садить чертов старик. Я же дал пирожок твоему эго, сдвинулся в сторону, и сижу аккуратно, не развалившись.

Старик, как будто о чем-то подумав, произнес тихо-тихо: «Ну-ну, посмотрим», и присел на противоположный конец скамьи. Один зэк зашел за скамейку и встал у меня за спиной, второй подошел к мне и встал в десятке сантиметров от моих ног. Только сейчас я заметил, что в отличие от остальных арестантов, на ногах старика были не кожаные ботинки, а черные кроссовки на липучках.

— Давай я тебе до начала твоего рассказа одну картинку нарисую. Ты ее у себя в голове зафиксируй, а когда полностью ее осознаешь, вот тогда и сделаешь мне свое предложение.

Старичок стянул с головы кепку, достал из нагрудного кармана куртки белоснежный носовой платок и протер лоб.

— Представь, значится, такую картину. Стоит на коленях мужик. Не ты, но, например, очень на тебя похожий. Перед ним стоит, ну к примеру, вот он, — старик кивнул на амбала, стоящего передо мной. — И вот этот, стоящий на коленях, добровольно, медленно и с чувством расстегивает мотню того, кто перед ним стоит. А знаешь, почему он так делает?

— Не могу себе даже представить.

— А ты попробуй, не говори не могу пока не попробовал. Я тебе подскажу. Я же забыл одну деталь упомянуть. В ушах того, кто на коленях стоит, спички вставлены. Две простые спички, представил, как они у него из ушей торчат? Так вот за тобой, тьфу, за тем мужиком что на коленях, стоит друг этого вот, — он снова кивнул на мужика, стоявшего передо мной, — друг, ну, допустим, вот он, — и старик кивнул куда-то мне за спину, вероятно на мужика, стоявшего за мною. — И знаешь в чем фокус? Стоит только этому стоящему на коленях как-то ширинку прищемить, или укусить там не знаю, как тут же по ушам его хлопнут и спички его навсегда глухим сделают. Вот тебе сколько лет?

— Тридцать семь.

— Ой какой замечательный возраст. Я себя помню в тридцать семь. Еще и сил полно, но и опыт уже какой-никакой появился, опять же, а с ним и мудрость. Так вот как ты считаешь, что лучше, в тридцать семь глухим стать, или помочь паре-тройке, ну максимум дюжине, отличных парней расслабиться?

— Старче, что ж за фантазия такая? Мужик на коленях, мужик за спиной, спички какие-то, — я с легким намеком на улыбку смотрел на старика, — не лучше ли представить, как на проходную вашего славного заведения подъезжает микроавтобус с десятком веселых, радостных женщин. И проходят они в какую-то комнату, и помогают этой твоей дюжине отличных парней расслабиться. Только в моей истории заметь, ни спичек, ни вольного или невольного принуждения нет. А есть совсем наоборот, повод заранее предвкушать свидание, а потом еще долго о нем вспоминать. А о твоем рассказе, уж при всем уважении, ну ни одной из сторон картинки об этом же вспомнить не захочется.

— Выкупить себя хочешь?

— Погоди, так это мы про меня говорили? — Я удивленно вскинул брови. — Я думал это мы так, перед разговором картинками делимся, ты мне одно нарисовал, я тебе другое. Но все предельно абстрактно.

— Нравится мне, как ты держишься. Были у меня тут, — старик прочистил горло, — были у меня персонажи, и деньги предлагали, и угрожали… Ты кстати мне угрожать собираешься?

— А смысл? Мы с тобой, дедушка, в параллельных вселенных живем. Это сейчас у нас прокол в Евклидовой геометрии случился и наши параллели пересеклись. Это во-первых. А во-вторых, меня с детства учили, не можешь стрельнуть — не доставай пистолет. Что тебе мои самые страшные угрозы? Так, ветерок.

— Как тебя звать та?

— Я Максим. Может слышал, рестораны «Максим». Так вот это я.

— Ну вот взял и все испортил. Я думал ты мужчина. А ты вон, сразу ресторанами прикрыться хочешь.

— Не так, уважаемый, не прикрываюсь я. Просто эти рестораны — это мое дело. Я от них неотделим. Я их с нуля открыл и в крупнейшую сеть развил. Не только я конечно, с помощниками, но все равно, имею полное право представляться как Максим, владелец «Максима».

— Обосновал, хвалю. И то, что про помощников вспомнил тоже, за тебя хорошо говорит. — Дед прищурился и в очередной раз оценивающе оглядел меня. — Хорошо держишься. Не просишь, не канючишь, не торгуешься. Конечно это все пока. Спичечки та они у меня в кармане лежат. Но продолжай так же, авось до чего-то и договоримся. Может я тебе даже имя свое скажу.

— Для начала скажи мне, дедушка, правильно ли я понимаю, что убивать тебе меня ни в коем случае нельзя?