Круглый стол на пятерых

— Рита, а тебя?

— Я Виталий Карпухин, врач-невропатолог, — представился дядя в очках. — Ты любишь стихи?

— Люблю, — с женским кокетством призналась Рита.

— А ты знаешь стихи Барто «Наша Таня громко плачет»?

— Знаю.

— Хочешь, я прочту тебе две вариации на эту тему? — напирал Карпухин.

— Вариации? — немного испугалась девочка и кивнула головой.

Виталий откашлялся и снял колпак.

— Стихи написаны гекзаметром. Вариация первая…

В палате стало тихо. Над окнами скороговоркой изъяснялись воробьи — привычный аккомпанемент летней тишины.

Таня заплакала, в реченьку мяч уронивши однажды. «Тише ты, Таня, не плачь: мяч не утонет в реке».

Он сделал паузу и, пряча смех, продолжал:

Дева заплакала, с воздухом бычий пузырь уронивши в стремнину, «Тише ты, чадо, не плачь: плавает в речке пузырь».

— Ну как? — спросил он.

— И нескладно, — не задумываясь раскритиковала Рита. — Смешной ты, дяденька. И кудри дыбором у тебя, как у козы!

Он вышел из палаты. Это просто здорово — носик в веснушках, воробьи над окнами, в коридоре бутуз на стуле качает ногой.

Глушко поливал цветы в кабинете. Семен Семенович, жмурясь одним глазом от папиросного дыма, что-то писал.

— Золотареву звонил следователь из района, — шепнул другу Карпухин.

— Вот черт!

— Что будем делать? — соображал Виталий.

— Подожди, пойдем-ка, расскажешь все, порассуждаем.

Когда Друзья проходили мимо сестринского стола, Карпухин заметил Валю. Она стояла к ним спиной, но он все равно опустил глаза.