Круглый стол на пятерых

— Бес с тобой! — прошипел Карпухин, не получив реплики. — Глотай свои письма, наркоман.

Золотарев наконец пошел умываться. Виталий, побрившись, занял его место. На столе запылала цветастая карпухинская рубаха, по которой неслись желтые кометы.

Пришел Зарубин. Смял халат и стал пристраиваться к столу.

— За собой следует убирать, — сказал староста, отодвинув Виталькин бритвенный прибор.

— Мне жаль будет эту комнату, — признался Карпухин, не обратив на него внимания. — Ее стены, должно быть, сложены из философского камня.

— Прочитал бы какие-нибудь стихи, — попросил Глушко.

Карпухин не задумываясь выпалил:

В лаптях зашел я на Парнас — Парнас, как видно, не про нас.

— Я бы посоветовал тебе, Виталий, — сказал Зарубин, — выходить в поэзии на широкую дорогу. — Он кончил есть и аккуратно заворачивал колбасу. — Понимаешь, от этих усмешечек, в сущности, недалеко до отрицания вещей серьезных.

Зарубин говорит неторопливо. Он спокойно идет навстречу внезапным каверзам причастных и деепричастных оборотов и всегда выходит победителем.

— Я поддерживаю Зарубина, — заявил Великанов, — и в качестве социального трамплина предлагаю Виталию написать песню «Приходи ко мне в слесарню».

— Не уверен, что он не достукается, — веско заметил Дима.

Жидкими мягкими волосами он, замаскировал свою пробивающуюся лысину — грустный намек быстротечного времени.

— С ним надо ухо востро держать, — согласился Глушко, засучивая рукава.

Виталий поправил очки, глядя на его бицепсы. Зарубин встал и надел халат.

— Пойду на дежурство, — сказал он. Повернувшись к вошедшему Андрею, спросил: — Говорят, у тебя неприятности в районе?

Золотарев окропил себя «шипром». Подошел к аквариуму, чтобы не видели его лица. Рыбы метнулись к кормушке — белому кружку, плавающему на поверхности.

— Плевать я хотел на крючкотворцев, — с деланным спокойствием сказал он. — Я покажу следователю таких чертей…

— Не ошибись, — предупредил Зарубин. — Боюсь, что мы ничем не сможем тебе помочь. Я знал одного хирурга. Возомнил о себе и взялся оперировать женщину с пупочной грыжей, которую дважды до него оперировали профессора. Правда, сделал он все хорошо, но, опасаясь рецидива, удалил женщине пуп. Та была очень довольна, а через полгода подала на него в суд — зачем, видите ли, пуп ей удалили, муж очень сердится.

За ним ширкнула дверь. В комнате было слышно, как он осторожно крался по коридору среди кирпичей и всякого строительного хлама.

— Приедешь в район, — посоветуйся с коммунистами, — сказал Великанов, приподнимаясь на кровати.