Круглый стол на пятерых

— Факт!

— Старосте — вотум недоверия!

— Тунеядец!

— Он не тунеядец, он всеядный.

Зарубин обиженно поднялся из-за стола и молча вышел. Осторожно прикрыл за собой дверь. Глушко достал из-под кровати сумку, в которой таскал инструменты, когда ходил в морг.

— Сегодня воскресенье, — предупредил Карпухин.

Саша поднял голову, улыбнулся:

— Я договорился с заведующим.

— Буду ходить за тобой, — сказал Великанов и хрустнул пальцами.

— Пойдем сейчас.

— Нет, сегодня я пойду и напьюсь.

— Коля, возьми меня! — взмолился Виталий, увидев, что Глушко, с которым он охотнее всего проводил время, всерьез надумал идти в морг. — Правда, денег у меня нет. Загуляю без хлеба на воде.

Он снял со стены гитару и стал тихонько мурлыкать какую-то песню.

Над столом покачивалась большая, загаженная мухами лампа.

На энергии большие дела держатся,

даже если брать в мировом масштабе

Возможно, некоторое время будет плохо с сообщением. До автобуса пока ходить далековато. Но дядя говорил, что по генеральному плану здесь должна проходить троллейбусная линия. Это очень обрадует Юлю. Она у него, что греха таить, настоящая хозяйка: любит магазины и базары и, как любая женщина, будет недовольна, если придется ходить, а не ездить. Собственно, идея устроиться в городе, надо отдать справедливость, принадлежит ей. Она уговорила Федора Валентиновича строить дом на две семьи. А дядя — редкий человек. Он знает все ходы и выходы и сравнительно легко добился разрешения на строительство именно в этом районе. А такие вопросы, как материал, рабочая сила, вообще, по-видимому, не представляют для него затруднения. Когда Дмитрий убедился, что у дяди всё по закону (они с женой не любят юридически сомнительных дел), он с удовольствием вложил в строительство свою долю.

На Глушко Зарубин не обижается. Черт побери, было бы странно, если бы главный врач районной больницы жил не как у Христа за пазухой. Пусть говорят что угодно и пусть ссылаются на того же Глушко — дескать, вот тоже главный врач, а живет в комнате при амбулатории. Никто не сказал и нигде не записано, что прав Глушко, а не он, Дмитрий Иванович Зарубин. Надо уметь жить. Начать с того, что в его годы следовало бы обзавестись семьей. Вот так. Вот с чего надо начинать! Ну а с другой стороны, взять Золотарева. Тоже главный врач и — вот пройдоха-то — холостяк! Такой себе домик, говорят, сделал — только будь здоров!

Зарубин пропустил машину и перешел на другую сторону улицы. Он чувствовал себя несколько возбужденным и постарался отвлечься. Жена говорит: у него золотой характер. Он не спорит — жене лучше знать. Но даже она, наверное, не знает, с каким трудом ему удается сохранить свои золотые запасы. Вот — посмеиваются над ним ребята. Он это видит, не дурак, дурным постов не доверяют. Только как реагировать на это — вот вопрос. Глушко — тот пригрозил бы кулаком на его месте, Золотарев желчью изошел бы. А он — нет. Он совсем иначе себя воспитал. Спокойно выскажи свою точку зрения — и вся мудрость. Главное, чтобы не позволять себе вещей предосудительных. Не смолчи, но и не позволяй!

Дмитрий свернул направо. Его дом еще не покрыт кровлей, но виден издали. Улица достаточно зеленая, — правда, асфальта пока нет. Вдоль заборов куры ходят. Трава густая, хорошая, кроликов можно разводить. А у калиток, где посбиты дорожки до самой глины, детишки в классики играют. Самые бессмертные классики, сказал как-то Карпухин. Надо бы записать мыслишку, ввернуть при случае.