Мертвый кролик, живой кролик

22
18
20
22
24
26
28
30

– А, Василий! Здравствуй-здравствуй! Чем порадуешь?

Севостьянов хотел напомнить про дрель, но вместо этого сказал другое:

– Про Каблукова слышали?

– Ох, да! Не везет ему, бедняге! – Тамара скривила рот, удрученно покачала головой. – Ничего, в санатории его подлечат.

Севостьянов сделал шаг назад.

– Ты чего? – удивилась Тамара. – Забыл, зачем пришел?

Он не сводил с нее глаз. Эта детская радость, этот нежный румянец…

«Дождалась, когда Ирина уйдет. Подкралась к коляске. Каблуков спал. Сняла коляску с тормоза и чуть-чуть подтолкнула. Больше ей ничего не нужно было делать».

– Да что с тобой? – Тамара начала сердиться. – Или пьяный?

Севостьянову стоило промолчать, но он вместо этого сказал:

– Ты ведь за ручки взяла коляску, да? Значит, там остались твои отпечатки. Тогда тебя, Тамара, будут судить. Ты могла убить человека.

Она поменялась в лице. В глазах мелькнуло сомнение: Тамара вспоминала, бралась ли за ручки.

Это длилось не дольше двух секунд. Но за это время Севостьянов окончательно убедился, что его догадка верна.

Сомнение сменилось торжеством. И ему он тоже мгновенно нашел объяснение: нет, не бралась она за ручки, толкнула в спинку.

– Злые шутки у тебя, Василий, – упрекнула Тамара. – И сам ты злой!

– Из-за кошки… – медленно проговорил Севостьянов, вглядываясь в нее с любопытством и отвращением. – Из-за грядок своих… едва человека не угробила.

Тамара сморщила нос.

– Если бы хотела угробить, то не из-за грядок, – спокойно возразила она. – А потому что унизил он меня. Говорил как с дешевкой. Умный такой, безнаказанный. А боженька возьми да накажи его!

«Да ведь она совершенно безжалостная баба, – осознал Севостьянов. – Я, дурак, все приписывал ей прагматизм… А у нее просто ни сердца, ни совести. Натура такая: глухая и черная».

– Ты спихнула Каблукова в овраг, – повторил он.