Мертвый кролик, живой кролик

22
18
20
22
24
26
28
30

– Скажи правду, Рома. Ты нас выдал, да?

– Что ты несешь, дурак!

– Учти, я не стану выгораживать тебя и Забелина! На скамье подсудимых вы будете сидеть рядом со мной!

«Пристрелить его, что ли», – неожиданно подумал Мордовин.

– Я оставил письмо у нотариуса с указанием вскрыть после моей смерти, – испуганно сказал Колодаев, словно прочтя его мысли. – В нем изложены все подробности событий пятнадцатого октября две тысячи девятого года…

– Врешь. Ничего ты не писал. Пожилился бы платить нотариусу. Что я, не знаю тебя, что ли…

– А вот и написал, вот и написал! – плаксиво закричал Колодаев.

– Вбей в свою тупую башку: Егор Забелин был у тебя, расспрашивал о матери. О его исчезновении ты ничего не знаешь. Отцу его не звонил, потому что последние десять лет вы не разговариваете из-за пьяной ссоры. Ты все запомнил, Паша?

Он нажал отбой, не дожидаясь ответа.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Все надежды на Севостьянова оказались тщетны. Егор понял это, как только взглянул на старика. Тот едва стоял на ногах. Заметив выражение его лица, Севостьянов подмигнул:

– Было что отметить! Давай-ка тащи нам закуску…

– Я пить не буду, – испуганно сказал Егор.

Старик захохотал в голос:

– Тебе никто и не предлагает! Когда бриться начнешь, тогда посмотрим.

Севостьянов стоял в проеме сарая, придерживаясь за дверной косяк. Но речь у него была связная и четкая, и Егор подумал, что, может, старикан не так пьян, как кажется.

– Откуда закуску нести? Из холодильника?

– Из холодильника я и сам могу! В погреб слазь. Пару банок вытащи.

– С чем?

– Какие на тебя смотрят, те и тащи.