Мертвый кролик, живой кролик

В погреб Егор уже спускался прежде. Нужно завернуть за угол дома, где из кустов крапивы торчит маленькая кирпичная постройка, которую Севостьянов называет ледником, толкнуть металлическую дверцу, включить лампочку под потолком, размотать шнур, поднять тяжеленную крышку погреба в полу, спустить вниз на шнуре другую лампочку и самому осторожно слезть по крутой лестнице. Внизу промозгло и пахнет как в могиле. Зато на стеллажах выстроились банки с солеными помидорами, огурцами, грибами и даже с вишней в сладком сиропе. Вишня трехлитровая, здоровенная. Егор как раз такую вытаскивал в воскресенье по просьбе старика.

Он толкнул дверцу, нащупал на стене выключатель. С усилием потянул крышку погреба и оставил открытой. Снял смотанный провод с гвоздя и принялся медленно, чтобы не разбить лампочку, опускать ее вниз, как крючок с наживкой в черную прорубь.

Его снова обожгло страхом. Наверное, от темноты под ногами, которую тусклый свет лампочки проталкивал вглубь, словно утрамбовывал, и на самом дне погреба темнота собиралась в плотную черную массу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вода зашумела в стояке, и Тамара насторожилась. Всю жизнь прожив в этом доме, она знала голоса всех труб. Шумело в нижней квартире, наискосок.

Юра на работе. Ленька в школе до четырех: у него уроки и художественная студия. Вернись он раньше, позвонил бы бабушке.

Она оделась, спустилась на один пролет и встала перед квартирой. Открыть своим ключом?.. Или сразу в полицию звонить?

За дверью послышались шаги. Тамара отпрянула, взбежала на свой этаж, притаилась. Из квартиры кто-то вышел. Она перегнулась через перила и увидела, как по лестнице тяжело, по-стариковски ступая, спускается Егор. Тамара чуть не окликнула его. На спине у него висел странный темно-зеленый ящик, в руке болтался туго набитый пакет. Она прикусила язык.

Идет как ни в чем не бывало! Как будто не его с полицией ищут!

Тамара высунулась в окно. Егор шагал по направлению к остановке. Шея обмотана броским красно-белым шарфом. Где-то она уже видела этот шарф…

Проработав много лет на рынке, Тамара всю жизнь имела дело с вещами. Она могла узнать пальто, которое продала покупательнице много лет назад. А шарф был выразительный, явно не фабричной, а ручной вязки…

В памяти ожили соседи по даче: старый алкаш и его жена. Ходить в последний год ей было тяжело, вот она и вязала целыми днями. Из-под ее пальцев выходило разнообразное уродство, вроде того шарфа, что на Егоре. Ничего из этих вещей после смерти жены алкаш не носил. По правде говоря, Тамара думала, что он их давным-давно сжег.

Она зашла в квартиру сына и проверила, не оставил ли Егор каких-нибудь следов.

Следы нашлись: пятитысячная купюра, свернутая в трубочку. Тамара вытащила ее из лапы пластикового уродца, расправила и сунула в карман.

Откуда Егор взял деньги? Севостьянов мог подкинуть пару стольников, не больше. «Обнаружил Юркин тайник», – мелькнуло у нее в голове. Это все объясняло.

Тамара поднялась в свою квартиру. В спальне присела перед одной из розеток, поддела ее отверткой и вытащила. Открылась нора. В ней, обернутые полиэтиленом, лежали деньги.

Она пыталась подсчитать их, но сбилась. И сын отсюда брал, и она сама… Выходит, и Егор добрался… Вот хорек!

«А если нашел деньги, вдруг сумеет разузнать, откуда они?» Тамара похолодела. Поедет, например, к кому-нибудь из бывших Юриных дружков, а они ему все расскажут по глупости… «Он ведь тогда и Юру сможет шантажировать, – думала она. – Или даже без всякого шантажа заложит, просто от злобы. Юра его наказывал, иногда и подзатыльники отвешивал. Егор ведь не понимает, что все это для его же пользы. Найдет тех людей и все им выложит, чтобы отомстить отцу».

Обосновался он у Севостьянова, это ясно. Тамара надеялась, что тот давно помер… Ан нет, жив старый хрыч. Чужих детишек к себе переманивает.

Внезапно Тамаре открылось, зачем Егор оставил деньги. Словно ангел спустился с небес и нашептал: «Он брата с собой хочет увести».