Исчезнувшая стихия

— Люга… Но Люга — это я. Часть меня. Была когда-то.

"Дура! Я никогда не умирала! Слышишь!" — закричала она.

— Я избавилась от тебя, — какой-то бред. Видимо, я окончательно сошла с ума.

"Нет. Ты спрятала меня, заперла и забыла. В тот день, когда умер папа. Потому что не хотела вспоминать, потому что испугалась, ты запретила себе чувствовать, запретила жить. Святые яйца, какая же ты трусиха Обсидиана! Ты так испугалась, что отказалась от меня. От Основной!"

— Я, — а что я могла сказать? Я действительно трусиха. Но Основная… Она моя Основная? Еще больший бред. У теней нет имен, они не могут говорить, их нельзя запереть. Или…

"Можешь собой гордиться! — зло прошипела она, обрывая поток моих бессвязных мыслей. — Ты такая единственная! Глупая и трусливая!"

— Не ори на меня! — Основная, моя Основная, моя тень.

"Имею право! Ты чуть не умерла здесь! Что я такого сделала тогда? Спасла тебе жизнь? И вот как ты меня отблагодарила? Засунула в мешок и убрала подальше!"

Спасла?

Я устала. Я так устала и мне так хочется спать. На моих руках лежит мертвый отец, и сквозь полу-сомкнутые веки я вижу обломки нашей клетки, торчащие балки перекрытий, стекло, какие-то деревяшки, погнутые прутья, и трупы. Много трупов. Они разодраны в клочья, на уцелевших лицах застыл ужас, их, как кукол, сломал, выпотрошил какой-то злобный ребенок. Монстр. Все вокруг в крови, рядом лежит чей-то глаз, слева нижняя половина тела, возле отца оторванная кисть. На одну из торчащих в камнях балок, как на кол насажен мужчина, чуть дальше валяется скальп. Каштановый, женский. Не хочу, не хочу, не хочу! Это не я. Не могу быть я! Не хочу!

— Не хочу, — повторила я.

"Вспомнила! Ты вспомнила! — она улыбнулась, и от этой улыбки дрожь пробежала по моему телу. — Ты теперь не Забывшая, а я не Потеряшка!" — не Забывшая… А кто?

"Ожившая" — топнула ногой моя собственная тень. Оскалилась.

Неужели я всегда была такой — чудище из страшных сказок? Даже в четырнадцать. Боги.

"Глупость какая, — фыркнула она. — Ты так ничего и не поняла. Они должны были умереть тогда, чтобы ты осталась жива. Должны были ответить за то, что сделали. Все. Даже служанки потому, что знали, потому, что просто смотрели и ничего не делали. Наблюдали, шептались. Прекрати наматывать сопли на кулак! И забери уже у меня его, — она буквально впихнула мне в руки цветок. — Я сыта, а тебе нужны силы! И нам надо торопиться!"

Я взяла в руки маленький живой огонек. И тут же наручники с лязгом упали на пол, а девчонка ринулась на меня… В меня. Меня скрутило от боли, как когда-то давно, из глаз брызнули слезы, а все вокруг окрасилось в красный.

"Я покажу тебе, я расскажу тебе, я научу тебя. Только не отталкивай, не теряй меня больше".

— Никогда.

Я поднялась, шатаясь, держась за стену. Да я была слаба, да я устала, но Люга… Ее силы мне хватит. Ярость, животная ярость и голые инстинкты. Чудовище, каких еще никто не видел, самый страшный ночной кошмар.

Раз, два, три, четыре, пять.