Славный дождливый день

— Я — Карасев, — сообщил мой собеседник, печально улыбаясь.

Теперь я узнал. Когда-то Карасев был известным футболистом, но потом постепенно сошел с арены и по слухам поигрывал где-то во второй лиге.

— Водка все, — пояснил Карасев. — Кому-то понадобилось, и споили. Дескать, звездная болезнь, нос дерет, установку на игру не выполняет. Выбивается из схемы, в общем. Вот и уравняли!.. Началось с четвертинки, а там под гору поехало само. Хотели малость понизить мой класс. Да кончилось вон чем.

Ну что я мог сказать? Не вернешь и здоровье, и годы. А уж класс и подавно.

— А помните мой дриблинг? — спросил Карасев, затрепетав.

Его дриблинг был незабываем: Карасев, как молния, пронзал все линии защиты, и его атаки частенько завершались голом. Он прочитал это в моих глазах и благодарно кивнул.

— Да, бывало я финтил. Мяч защитнику за спину и… А теперь никому не нужен. Даже в зачуханной команде. Бывает, откроешься на краю, — ну, ребята, дайте пас! — а тебе уже не доверяют. Вся игра мимо тебя. А ты стоишь один, как в тайге… хоть аукай… Или я говорю не то? Так вы оборвите. Мол, хватит.

— Продолжайте.

— Нет, если не то, вы не стесняйтесь. Чего там?

— Я слушаю, слушаю.

— Тогда, может, поедем ко мне? — предложил он вдруг. — Прихватим банок пять и врежем под дых! Чего насухо-то?!

В командировках я сдерживал себя особо, избегая застолий, притворялся больным, хитрил, наживал репутацию столичного сноба, а тут профессиональное любопытство и что-то еще, похожее на солидарность, перевесили благоразумие, повлекли в гости к футболисту.

Он привел меня в скудно обставленную однокомнатную квартиру. Стол, кровать, два стула, — вот и вся мебель. Дух у нее был нежилой, у этой квартиры. Чем-то она напоминала мастерскую — простотой обстановки, что ли. Фото женщины и девочки на блеклых полосатых обоях воспринималось как пришелец из другого мира.

— Жена. Была. Слиняла в другую команду, но я ей не судья, — сказал футболист. — Разливайте, а я подготовлю рабочее место.

Я откупорил бутылку и налил в мытые до новизны стаканы портвейн. Ему полный, себе граммов сто.

Хозяин между тем принес ведро с водой, вытянул из-под кровати деревянную раскладушку, — для гостя на всякий случай.

Он хлопотал деловито, что-то напевал под нос, готовясь к смертельной попойке.

Меня передернуло от затылка до пят, будто прошили ниткой. Уже заранее к горлу подкатила рвота.

— Склероз! — Не знаю, насколько естественно я хлопнул себя по лбу. — Совсем вылетело из головы: должны звонить из дома! Жаль, но придется бежать в свой номер. Иначе жена сойдет с ума.

— Дело семейное. А я тут как-нибудь управлюсь, — заверил футболист.