Славный дождливый день

— Я знаю, что вы ему сказали.

— Ну, ну сейчас что-нибудь придумаете, — не поверила колдунья. — Мы в кабинете были вдвоем.

— Вы сказали: «если уж хотите Петухова умаслить, предложите его выступить в информационной программе». Верно? — Это была его излюбленная игра, не бог весть какая мудреная, но она производила эффект (почему-то многие считали, что очевидная мысль доступна только им), и Линяев с удовольствием играл роль ясновидца.

Ошеломив колдунью, он в самом превосходном настроении отправился к себе.

Его душа пела, ее ликующий голос как бы проник сквозь толщи стен к Федосову, и тот послал за Линяевым секретаршу Аврору.

— По-моему, его волнует день рождения некой Наталии Николаевны, — предупредила Аврора по дороге к главному редактору. — Кажется, она жена председателя облисполкома. Или кого-то еще. Из высших. День рождения завтра. «Только завтра», — так сказал какой-то Гриша нашему Федосову по телефону. И это «только», как я поняла, имеет отношение к вам. Не совсем приятное отношение.

«Но передача-то уже состоялась», — с удовлетворением вспомнил Линяев.

— А вы, значит, прослушиваете телефон своего начальства? — спросил с укором Линяев.

— Секретарь должен знать все! О начальстве! Ему же лучше.

— Федосов — исключение?

— Исключение — вы!

Массивный стол, за которым восседал главный редактор, походил на могучую крепость. Линяев остановился перед ним точно в чистом поле. После их горячей дискуссии о любви, Федосов пытался наладить с ним нечто вроде приятельской связи, перешел было на «ты». Но Линяев ничего не мог поделать с собой, он не уважал тех, кто занимал не свое кресло. И Федосов отступил на прежнее «вы».

— Юрий Степанович, забудьте на время, что я ваш главный редактор, — радушно предложил Федосов и в подтверждение этого покинул крепость, вышел из-за стола.

— Постараюсь. Хотя забыть именно здесь, в кабинете, не так-то просто, — возразил Линяев.

— Я вас понимаю, — согласился Федосов, скрывая удовольствие, которое доставило ему признание Линяева. Но вы сами отказались от предложенных мной товарищеских контактов. Поэтому для внеслужебной беседы, а я, как вы, наверное, догадались, именно намерен таковую беседу вам предложить, у меня нет иного подходящего места. Так что, постарайтесь забыть, — произнес он, будто заранее написал текст и выучил наизусть.

— Хорошо. Я не буду смотреть по сторонам. А то и вовсе закрою глаза, — миролюбиво пообещал Линяев.

— Ну и язычок у вас, — чуть ли не ласково отметил Федосов.

Он демократично сел на диван, хлопнул по дивану ладонью, мол, усаживайтесь, будьте как дома.

— Юрий Степанович! Я хотел бы поговорить с вами, как мужчина с мужчиной. — Он посмотрел на Линяева в упор, глаза в глаза.

— Я готов! Ничто так не украшает мужчину, как откровенная мужская беседа, — серьезно высказался Линяев и, с достоинством выдержав его пристальный взгляд, опустился на диван, готовый выслушать даже самую жестокую правду.