Караул, Тигры!

— Ты про что, Макар Терентьевич?

— А ты про что, Василий Семёнович?

— Я про «Чёрные души».

— А я про «Ставку резидента» в трёх сериях.

— Яблоко от яблони недалеко падает.

Когда Макар Терентьевич и Василий Семёнович подняли головы и глянули вдоль бульвара, старика с мешком и мальчика с мороженым не было.

— Странно всё-таки.

— Н-да.

— О Криогенном корпусе говорили.

— Старик мальчика навёл на этот разговор.

— А мальчик наведёт его на корпус.

— По недомыслию, вполне возможно.

Пенсионеры, не оговариваясь, поднялись со скамейки и решительными шагами направились в сторону института Холода. Макар Терентьевич впереди, Василий Семёнович поотстал, он оглядывался, искал что-нибудь ещё подозрительное в двух или в трёх сериях.

Теперь мода — читатель сам должен додумывать книгу, а зритель додумывать фильм или пьесу. И читатели и зрители сидят на бульварах и додумывают.

…Пенсионеры разговаривали с Лазуркиным у входа в корпус. Тяжело дышали от возбуждения и оттого, что им удалось додумать. Василий Семёнович вытирал лицо и шею платком, а Макар Терентьевич обмахивался краем расстёгнутого пиджака.

— Испугали вы меня… — протянул Лазуркин. — Баптист, значит? Шпион, значит? В корпус, сказал, залезу?

Лазуркин неожиданно закатился громким смехом.

— Телезрители! — Он вытирал слёзы, хлопал себя по коленям. — Да известен мне этот старик. Очень даже хорошо. По играм специалист. От районо. Последнюю игру тут устроил, маршировал с ребятами. Плакат носил, чтобы я им двери открыл.

— Как знаешь, Лазуркин, — сказали пенсионеры. — Мы предупредили. Двери ты ему не открыл, он обманом залезет и украдёт академика. Не зря с мешком ходит.

И пенсионеры повернулись и пошли.