— Какой теперь из меня летун. Мне и в поезде растрясло все косточки.
Геннадий удивился: «Дед жалуется? Это так непохоже на него». Он посмотрел на Василия Михайловича и почувствовал, как тоскливо сжалось сердце. Всего год они не виделись, и как дед изменился. Тогда он выглядел совсем молодцом. А сейчас это очень старый и, видимо, очень больной человек. Охваченный жалостью и страхом за родного, любимого человека, Геннадий чуть было не спросил: «Дедушка, милый, что ж это с тобой?» Но тут же понял бессмысленность такого вопроса.
В дверь постучали, и в кабинет вошел сам хозяин его — замполит подполковник Аникин. Он представился Василию Михайловичу и, когда тот приветливо поздоровался с ним, сказал:
— А я, товарищ генерал, уже однажды вам представлялся. Правда, давно это было, в феврале сорок второго года.
— Значит, в районе Сарн?
— Так точно, товарищ генерал, в районе Сарн.
— Партизанил?
— Более года, пока не ранило меня, воевал в отряде вашего тамошнего соседа.
— Вы тогда в февральских боях здорово нам помогли. Не будь поддержки вашего отряда, раздавили бы нас немцы. Так что спасибо, подполковник. С радостью жму вашу руку.
Аникин смутился:
— Спасибо, товарищ генерал. Но я лично... чем я мог помочь вам тогда? В то время я еще рядовым был.
Василий Михайлович нахмурился:
— Неправильно рассуждаете, подполковник. А еще политработник. Рядовой! В этом и сила, что рядовой. В гитлеровцев стреляли?
— Приходилось.
— Попадали в них?
— Случалось — попадал.
— Значит, помогали. А вы говорите... Ну пошли, Гена, не будем мешать подполковнику.
— Да нет, что вы, товарищ генерал, какие сейчас у меня дела, сегодня же воскресенье, — поспешно возразил Аникин. — Разрешите спросить вас: может, желаете пройти в подразделение, посмотреть, как живем, в людьми побеседовать?
— Сначала я к внуку пойду, у нас с ним кое-какие семейные дела.
— Тогда разрешите, я прикажу подать машину.