Солдат, сын солдата. Часы командарма

Как хорошо они идут! Гордо! А что ж, она понятна, их гордость. «Я отвечаю за вас, люди. Я охраняю вас, — думает сейчас Саша Сафонов. — От врагов охраняю, от беды, от напасти». И лейтенант Громов думает так. Иначе он и не может думать, потому что в этом смысл его жизни. И Сережа Бражников, конечно, должен думать так же. Но простим ему, он полон сейчас другим. Вчера он проходил с Ириной по этой улице. Сережа больше молчал. То, что возникло между ним и Ириной, было настолько новым, неизведанным и, как думал Сережа, таким хрупким и непрочным, что казалось, одно лишь неосторожное слово, одно движение — и всему конец. А это страшно, когда в самом начале — конец. И Сережа с явным опасением прислушивался к словам Ирины. «Какая же она все-таки беспечная. Тут, может, жизнь наша решается, а она все щебечет и щебечет, птаха моя дорогая».

— Смотри, смотри, Сережа, звездочка полетела. Ты что-нибудь задумал? Обязательно надо о чем-нибудь хорошем, желанном подумать, когда смотришь на падающую звезду.

— Я все время об этом думаю.

— А я даже не успела ни о чем подумать. Она так быстро пролетела. А может, это вовсе и не звездочка? Может, это спутник?

— Возможно. Хотя не положено ему здесь пролетать.

— Ты хотел бы на него посмотреть?

— Кто не хочет. Все хотят.

— И я хочу. Очень хочу.

— Увидишь. Ты все еще увидишь, — сказал Сергей и тут же пожалел о сказанном. Он столько обещал ей этими словами. «А ей, наверное, ничего от меня не нужно. И сам я ей не нужен. И мои обещания. Так оно, кажется, и есть. Ирина нахмурилась, прижала руку к сердцу. Чего же она испугалась, глупенькая? Я же ей не вру. Я все, все готов для нее сделать».

— Правда? Ты правду говоришь, Сережа?

— Правду. Ты только поверь мне. Веришь?

Она некоторое время молчала, вглядываясь в него, затем рассмеялась, почти беззвучно, одними губами. И он понял: рада, верит. А он сейчас только этого и хотел от нее, чтобы поверила.

...Потом, вот здесь, у этого дерева, они остановились. Она взяла его за руку.

— Дальше не провожай, не то опоздаешь.

— Не опоздаю, — небрежно ответил он. — У меня в запасе пятнадцать минут, добегу.

— Тогда беги, — сказала она, но руку не отпустила. — Завтра увидимся, Сережа?

— Завтра мы заступаем в наряд.

— Значит, только в воскресенье, — вздохнула она.

— Да.

Он впервые увидел так близко ее губы. Нежные, доверчивые. Они шепчут: «Беги, опоздаешь», но ему кажется, что они молят о чем-то другом. «О чем же? Не знаю. Прижаться бы губами к этим губам. Хорошая, любимая». А он побежал...