— Ты полагаешь?
— Я вижу по ее глазам. Бедная девочка. Она еще узнает, что значит влюбиться в художника.
Что сегодня с Ниной делается, что она городит! Рассуждает как мещанка! Георгий ничего не понимал. Или это прилив чувственности? Почему? Общество влияет? Ничего подобного никогда ей не приходило в голову. Она так чисто смотрела всегда… и на все…
А ее обижало, что он не может и не хочет понять ее.
— Если бы ты даже попросил Нату позировать обнаженной, она согласилась бы.
— В этом не было бы ничего особенного, ведь я художник. Но почему ты вдруг заговорила об этом? Что ты хочешь сказать? Ты судишь, как жена инженера, а не друг и спутник художника! И если тебе кажется, что намерение мое было бы нечисто, то как бы ты приняла такую мою просьбу к Нате?
— Ну какие пустяки! С мужчинами всякое случается… Даже с теми, которым совершенно веришь.
Она хотела бы сделать ему еще больней за его тупость, ненаблюдательность, за его наивное мальчишество. Какое самодовольство!
При свете фонаря он заметил странное выражение ее лица. Казалось, она глубоко оскорблена…
— Ты завтра едешь на рыбалку?
Они снова вошли во тьму.
У следующего фонаря она повторила вопрос.
— Ты мне всякую охоту отбила.
Дома она спросила:
— Тебе нравится Владимир Федорович?
— Да. Я говорил тебе, что он настоящий русский богатырь.
— Ты уверен, что хорошо знаешь людей?
— Не знаю, как тебе ответить. Ведь я не писатель. Но я хотел бы стать писателем. Вот я набросал портрет Наты, как я ее вижу, но я буду еще наблюдать, думать…
— О ней?
— Да! Она очень женственна. И в ней есть сила. Но, знаешь, я люблю только тебя! — тихо прошептал он, тронул ее руку. — Тебя я так чувствую, как никого, я буду писать. Всю жизнь…