— Не переспишь, — ответил Томми. Они по-прежнему тянули косяк, передавая его друг другу после затяжки.
— С чего бы это?
— Ты будешь жалеть об этом.
— Но ты ведь не жалеешь о том, что флиртуешь с Эшли.
— Я не сделал ничего такого, что было бы нельзя исправить. Одно твое слово и я даже смотреть на нее не буду.
— Если ты сделал хоть что-то, это уже автоматически нельзя исправить. Но я бы хотела, чтобы ты все-таки не смотрел.
— Хорошо.
Молчание между ними не было неловким. Создавалось впечатление, будто они давным-давно превратились в единое целое, слились в неумолимом полете жизни в абстрактные формы живописи. Если один молчит, значит, другой желает того же.
— Так что насчет Дэнни. Собираешься спать с ним или нет? — снова встревает Томас.
— Я еще подумаю. Деньги у него водятся, так что он мог бы скрасить мое состояние.
— Деньги — не проблема.
— Мы живем в родительском доме, который построили еще древние негры-рабы. Что-то я не вижу возле него бассейна и парковки с автомобилями.
— Я могу заработать эти деньги для тебя.
— Заработай.
— Хорошо. Однажды ты будешь лежать на берегу какого-нибудь моря, попивая свежевыжатый сок или холодный мохито, и тебя не будет волновать ничего, кроме того, какой коктейль заказать следующим. А рядом буду я. Наверное, к этому времени я подкачаюсь. Так что твои дешевые подружки будут завидовать нашему положению.
— И никакой Эшли в нашей жизни, — добавила Диана.
— Никакой Эшли и никаких других женщин. В том числе Дэнни.
— Ты назвал Дэнни женщиной?
— Да.
Безудержное чувство великой сласти, порождаемое клапанами влюбленного сердца. Как часто оно опьяняет мозг, обдувает тело прохладным воздухом и делает все вокруг возможным. Когда тебе двадцать и ты трахаешься, как Хью Хефнер, ты вряд ли думаешь о том, что когда-то данные обещания придется сдержать.