Скованный

— Томас, мы должны бороться за нее. Я не смогу жить, если ее не станет…

— Мы будем сильными, Диана. Мы справимся…

Они тянули друг друга за опущенные руки, и благодарили за новую жизнь. Они стали старше с рождения Элли. Их детская любовь — сочетание юношеского максимализма и романтизации человеческих драм — перекипела, и они получили заботу, проявляемую в каждом гребанном жесте и поступке. Стремление помочь перестало быть жертвоприношением. Они чувствовали ответственность за маленькую дочь.

Однако Элли взрослела с задержкой, и если иногда ей становилось легче, то спустя время ее глотка снова вздрагивала хриплым кашлем.

4

Томасу до сих пор приходят размазанные воспоминания о том дне календаря, который он называет самым счастливым в своей никчемный жизни. Диана тоже помнит его. Он висит звездой над их тропами, моргая глубокой ночью. Если в их жизни остается свет, то он представляет собой далекие лучи когда-то прожитого дня. Самого счастливого дня.

Словно ты повернулся спиной к фонарику и уходишь.

— Парк развлечений! Ура! — кричала Элли.

Томас улыбался. Диана вторила ему.

Элли — маленькая искра, разжигающая пламя давно уже обугленных душ.

Погода в тот день была солнечной. На удивление. Этот дождливый город давно уже плесневеет. Томас хватал Элли за руку, она хватала Диану, и они тянулись вдоль улиц, поглощенные настоящим. Время тянулось на долгие мили. Они — черточка жизни на поблекшей поверхности мертвого города. Ничего не имело значения, потому что в тот день, гуляя в парке развлечений, они обретали счастье.

— Ты будешь клубничное или шоколадное мороженое? — спрашивал Томас дочку.

— Клубничное! — отвечала Элли. — Нет, шоколадное! Или клубничное…

— Будьте добры одно клубничное и одно шоколадное.

— Целых два?! Ура!

— А что будешь ты, дорогая? — Томас смотрел на Диану. Она умилялась, а на щеках проступал багрянец.

— А я буду сладкую вату, — говорила Диана, смеясь.

— Эй, я тоже хочу сладкую вату! — вмешивалась Элли.

Ей было всего пять лет. И как же ужасно, что он подарил им не только воспоминания. Он подарил им надежду на выздоровление дочери. Тщетную надежду.

Жуткие агонии маленькой девочки, ее беспрестанный кашель, повышенная температура, бессонница и постоянная слабость. Жутко смотреть на человека, которого любишь до смерти, увядающего в страданиях жара, не способного сделать вдох. Элли тряслась. Томас и Диана сидели рядом. Она умирала, но каждую ночь они держали ее за руку.