Скованный

Томас кивает и молчит. Он улыбается. Его начинает вставлять наркота под названием голод и одиночество. Интересно, что там с Дианой? Трахает ли ее кто-то прямо сейчас и куда именно? Она окончательно стала шлюхой или пока еще любитель и дилетант?

— Трахают, — говорит голос и тут объектив переворачивается и ты попадаешь в будущее, на пару часов вперед.

Томас открывает банку пива, открывает журнал, но поглядывает на стену.

— Пора что-то менять, — говорит Итон.

Элли подтверждает.

В голове бывают смутные ощущения, что выход действительно есть. И не один, их много. Они разбросаны по лужам и закоулкам города, как самые прожженные квесты, и манят драгоценными артефактами. Томас непременно открыл бы бизнес и начал бы делать бабки, если бы не одно но — он паразит, который нихрена не смыслит ни в бизнесе, ни в экономике.

— Я помогу, — говорит Итон.

— Да пошел ты в сраку.

Кадры горят. Голова гудит. Он снова просыпается в метро и оно становится бесконечным. Мирриады одинаковых вагонов тянутся вдоль тоннелей. Люди в них — одни и те же. Томас держится за поручень и видит в следующем вагоне свою спину, за ней — еще один вагон и еще одна спина. За ними — то же самое. Так тянется без конца. Он оборачивается назад и снова видит себя. На этот раз его голова повернута через левое плечо и вглядывается, что-то ищет. И так бесконечно. Бесконечное количество вагончиков с бесконечным количеством Томасов Клаус, бесконечно живущих и бесконечно страдающих.

Томас думает.

Действительно ли все это он или это другие люди, ужасно подходящие на него? Может это те самые Томасы, наполняющие его офис?

Кадры меняются. Объектив отзеркаливает предметы. Он слышит тихие пощелкивания, означающие круговорот его нескончаемой киноленты. Все становится черно-белым. Среди радиопомех раздается запись до боли знакомой песни. Вероятно, ее слушала мама, когда он был совсем еще ребенком.

— Ты жалкий больной ублюдок… — и т. д. и т. п.

Мистер Уолкер. Скоро настанет день, когда он уволит Томаса, а он до сих пор не придумал, как отомстить этому зазнавшемуся засранцу.

— Пописяй на него, — пищит Элли.

— Да, обоссы его, Томас, и кончи ему прямо на лицо!

Итон. Даже в могиле его чувство юмора остается на высоте.

Ладно, подрочить он сможет, а что потом?

— Вылей сперму в его кабинете.

Нет, что потом?